Всхлипывая, я пнула дверь ногой, лодыжку пронзила боль, но я еще раз нацелилась и ударила, заорав от боли, и на этот раз дверь треснула и поддалась.
Нечувствительные пальцы попытались ее открыть — и я взвизгнула, когда тяжелая рука отшвырнула меня от разбитой двери. Ударившись головой об стену, я упала, стараясь не терять сознание.
— Я еще не закончил, говорю! — рявкнул вампир, волоча меня обратно в спальню за волосы. Отбиваясь как бешеная, я попыталась ухватиться за дверь туалета, но вампир дернул меня так, что пальцы проскребли по ковру до ощущения ожога. Вампир не выпускал мои волосы до тех пор, пока не швырнул меня на кровать. Я стукнулась о постель и пролетела дальше, рухнула на пол с другой стороны, между кроватью и стеной. Посмотрела на Кистена — и вдруг паника отступила. Его не было. Пустой пол там, где он лежал.
Вся трясясь, я посмотрела на ту сторону кровати — мой любимый спокойно стоял у окна, глядя в ночь.
— Красиво, — произнес он негромко, и у меня сердце разорвалось, когда я услышала знакомый голос из чужих уст. Кистен был мертв. То есть он стал неживым. — Я все вижу и все слышу. Даже комаров над водой, — добавил он с удивлением и повернулся.
У меня в груди защемило от знакомой улыбки, но из глаз его что-то исчезло. Если он слышит комаров, значит, слышал и мои крики — и ничего не сделал? Синие глаза смотрели, не узнавая — недоумевающий прекрасный ангел. Он меня не знал.
И я не могла и не хотела остановить слезы.
Убивший его вампир посмотрел на него с раздражением, как на надоедливую муху.
— Тебе надо уйти, — сказал он резко. — Ты бесполезен. Ты использован. Вон отсюда.
Продолжая ронять слезы, я встала, не ожидая от Кистена помощи.
— Я тебя знаю, — вдруг сказал он, и в глазах его засветилось воспоминание.
Я прижала разбитые руки к груди, закрыла глаза, рыдая. Распахнула их удивленно от легкого прикосновения Кистена: он не мог успеть так быстро от противоположной стены, но он стоял передо мной, склонив голову набок, пытаясь разобраться.
— Я тебя любил, — сказал он с удивлением впервые увидевшего восход солнца. И я сумела подавить рыдание.
— Я тоже тебя люблю, — прошептала в смертной душевной муке.
Айви права, это ад.
— Пискари, — вспомнил Кистен. — Он мне велел тебя убить, а я не убил. — Он улыбнулся, и у меня душа раскалывалась от его знакомого подмигивания. — Если теперь посмотреть, глупо это было, наверное, но тогда мне казалось правильным. — Он взял меня за руку и нахмурился, увидев распухшие пальцы. — Я не хочу, чтобы тебя обижали. Но не помню почему.
Только с третьего раза я смогла выговорить:
— Ты умер. Вот почему ты не помнишь.
Он нахмурился, пытаясь сообразить.
— И это существенно?
Голова заболела от этого кошмара. Адского кошмара.
— Не должно быть, — прошептала я.
— Не помню, как я умирал. — Он отпустил меня и повернулся к вампиру, который его убил.
— Я тебя знаю? — спросил он, и убийца улыбнулся:
— Нет. Ты должен уйти. Она моя, делиться я не буду. Твои потребности в крови — не моя проблема. Давай, пойди прогуляйся на солнышко.
Снова Кистен нахмурился, соображая.
— Нет, — сказал он наконец. — Я ее люблю, пусть даже не помню почему. И не дам тебе ее тронуть, ты ей не нравишься.
У меня дыхание перехватило, когда я поняла, что сейчас будет. Черт возьми, я буду привязана либо к Кистену, либо к его убийцей.
От моего страха в воздухе потемнело. Я стала пятиться.
— Через секунду она меня будет обожать, — ответил вампир с низким рычанием.
Он наклонил голову, меряя Кистена взглядом исподлобья, волосы упали вперед. Кистен пригнулся, повторяя его стойку, превращаясь в зверя на двух ногах — красота и привлекательность исчезли, будто их не было. Осталась чистая свирепость, а я стала призом в битве.
Вампир молча бросился на Кистена, в последний момент изменив направление, чтобы перелететь над его головой. Я с вытаращенными глазами попыталась уклониться, выругалась, когда его кулак пришелся мне в плечо, отбросив к стене. Я ударилась головой, мир перед глазами поплыл.
Сползая по стене, я уперлась ногами в ковер и напрягла колени. Я не упаду. Если я лягу, то уже могу не встать.
Как прикованная, я наблюдала за схваткой. Кистен не был так быстр, но он был свиреп. Стычки в барах научили его грязным трюкам, и они помогали ему двигаться и не падать под ударами, способными сломать кость. Каждый блок и каждый удар оставляли травмы, которые тут же излечивал вампирский вирус.
— Рэйчел, уходи, — сказал Кистен спокойным голосом, зажав второго вампира в углу.
Не переставая рыдать, я вместо этого потянулась к сумке. У меня там амулеты. Онемевшей рукой я шарила в сумке, ища что-нибудь, чтобы спасти Кистена и спасти себя. Увидев это, напавший вампир принял очередной удар и бросился на меня. Я в страхе выронила сумку, но у меня в руке остался баллон липучки, которой я как-то приклеила Дженкса к зеркалу, чтобы не мотался за мной.
Уклонившись с дороги, я облила вампира. Он заорал от неожиданности, когда жидкость попала в глаза, но снова оказался между мной и дверью. Я пыталась проскользнуть, и он махнул рукой, впечатав меня в комод. Я попала животом на край, голова по инерции врезалась в зеркало. Я обернулась с грохочущим пульсом — и остановилась как вкопанная, когда увидела Кистена в руках второго вампира. Он обхватил локтем горло Кистена и мог сломать гортань одним движением. Мною снова овладел страх.
— Иди сюда, или он умрет второй раз, — сказал вампир, и я послушно шагнула вперед. У Кистена оставалась только одна жизнь.
— Ты любишь меня! — сказал Кистен пораженно, и я кивнула, вытирая слезы, чтобы видеть.
Вампир улыбнулся широкой зубастой улыбкой, прижимая к себе Кистена как любовник.
— Как было бы хорошо взять твою последнюю кровь, — сказал он мечтательно в ухо Кистена, задевая губами волосы, которые я перебирала когда-то. — Единственное, что бы меня еще больше обрадовало — последняя кровь этой суки Айви, но ее мне не дают. — Он дернул Кистена на себя, и заставив на миг встать на цыпочки. — Она у Пискари королева. Но это ей будет больно. Я у нее в долгу за годы в темнице, когда я перебивался объедками и выброшенными тенями, готовыми лечь под кого угодно. Убить тебя — приятное начало. Сделать куклу из ее подруги — еще лучше, а когда она превратится в скулящую суку с мертвыми глазами и без души, я займусь сестренкой Айви и до всех доберусь, кого она любит.
Кистен испугался. Эта эмоция преодолела грань смерти, недоступную для любви.
— Оставь Айви в покое! — потребовал он.
Убийца Кистена тронул губами его волосы.
— Ты так молод. Я помню, что любил кого-то. Но все любимые умерли, и осталась мне только чистота и ничто. Боже мой, ты же до сих пор теплый.