— Они увозят мою машину! — крикнула я снова, показывая рукой, и Айви пожала плечами:

— Я ее потом заберу.

— А как нам теперь добираться домой? — заорала я, ненавидя свою беспомощность. Айви достала из тонкого чехла на поясе сотовый. Надо же, не толще кредитной карты.

— Я позвоню Кис… — Она осеклась, и на лице ее внезапно отразилось страдание. — То есть Эрике, — тихо договорила она. — И она нас заберет, она тут рядом работает.

Да Поворот бы все это побрал.

В дурноте и в нахлынувшем горе я забилась в угол и пыталась восстановить равновесие. Дженкс сел ко мне на плечо.

— Рейч, расслабься. — Он глянул на Айви. Ссутулившись от душевного страдания, она вбивала эсэмэску — быстро, как с обычной клавиатуры. — Ты же видела эту каргу-докторшу. Айви не виновата: они знали, что ты попытаешься удрать.

Расставив руки, я оттолкнулась от двух ближайших стен, встала ровно. Ощущение было такое, будто мы едем через сугробы ледяных игл, и мир бил меня по живому мясу, не защищенному аурой. В таком состоянии я беспомощна, а доктор Мейп дурой была бы, если бы не ожидала попытки. У меня в личном деле не один побег. Мама меня все время похищала из больницы.

— Куда мы? — спросила я, заставив себя не закрывать глаза, хотя они все время куда-то уходили сами по себе — будто я сильно перекаталась на карусели.

— На крышу.

Я посмотрела на Айви, потом осторожно наклонилась и нажала кнопку третьего этажа.

— На третьем этаже в детском крыле есть переход. По нему можно выйти, — произнесла я заплетающимся языком, и глаза у меня закрылись. На минуту. Потом я заставила себя их открыть в ответ на молчание Айви и Дженкса. — Что такое? Почему я должна по трубе для грязного белья спускаться в подвал, когда могу спокойно выехать в кресле-каталке?

— А ты в него сядешь? — спросила Айви, переступив с ноги на ногу.

До того, как упаду? Вряд ли.

— Да, — ответила я и приняла предложенную руку Айви, когда лифт вдруг остановился и мир волшебным образом вернулся к норме.

Двери лифта с тихим звоном распахнулись, Дженкс вылетел наружу и тут же метнулся обратно, не успели мы еще трех шагов сделать.

— Вон там есть кресло, — сказал он, и я прислонилась к стенке рядом с искусственным фикусом в кадке. Айви одной рукой меня поддержала, а другой рукой встряхнула кресло, чтобы оно раскрылось. Щелкнули фиксаторы, изумленные внезапной встряской.

— Садись, — велела она, и я села с благодарностью. Мне нужно домой. Как только я смогу попасть домой, все станет хорошо.

Айви повезла меня вперед, почти бегом по пустому коридору к переходу. Головокружение налетало отовсюду, выскальзывало из углов, где сходились стены с полом, неслось за мной, обгоняя Айви.

— Помедленнее, — попросила я шепотом, но остановилась она, наверное, увидев, как болтается у меня голова. Или услышала, как орет на нее Дженкс.

— Ты что делаешь?! — закричал он.

Я стиснула зубы, сдерживая рвоту.

— Увожу Рэйчел, — огрызнулась она откуда-то очень издалека у меня за спиной.

— Нельзя ее так быстро! — рявкнул он, посыпая меня пыльцой, будто так мог создать мне искусственную ауру. — Она не потому медленно ходит, что ей больно, а чтобы ауру не потерять! А ты только что ее ауру в лифте оставила!

— Боже мой! — едва услышала я шепот Айви, и на меня легла теплая рука. — Рэйчел, прости меня. Как ты?

Мне неожиданно быстро стало лучше, и мир перестал вертеться. Подняв глаза, я прищурилась, ожидая, чтобы прояснилось зрение.

— Ничего. — Я осторожно сделала глубокий вдох. — Только не надо так быстро.

Блин, а как же я дорогу в автомобиле вынесу? На лице Айви отразился испуг, и я потянулась к ее руке, все еще лежащей у меня на плече.

— Все хорошо, — сказала я и рискнула сделать еще один вдох. — Где мы?

Она снова покатила меня вперед, чуть ли не ползком теперь. Дженкс, повиснув рядом, одобрительно кивнул.

— В детском отделении, — прошептала Айви.

Глава четырнадцатая

Айви катила перед собой кресло, а в кресле сидела я, сжав коленки от нетерпения. Мы проехали длинный коридор над служебным проходом и теперь были в детском крыле. Я узнавала обстановку, будто вернулись кошмары моего детства, и живот свело судорогой страха.

Пахло здесь не так, как во всей больнице. В воздухе держался запах детской присыпки и мелков. Стены окрашены в более теплый желтый цвет, а перила… я разглядела их, пока мы ехали мимо. Была еще одна нитка перил, пониже, из-за которой я чуть не убилась. На высоте сидящего человека со стен смотрели нарисованные котята и щенята. И радуги. Дети не должны болеть — но болеют. Они здесь умирают, и это несправедливо.

Глаза обожгло слезами, и Дженкс спустился ко мне на плечо:

— Что с тобой?

Черт побери, несправедливо это!

— Ничего, — ответила я, заставив себя улыбнуться, чтобы он не просил Айви остановиться. А я слышала громкие голоса детей — спешащих говорить в то недолгое время, когда их еще могут услышать.

Мы проходили через игровую комнату — жалюзи на высоких окнах открыты, чтобы виден был снег, и верхний свет включен, чтобы было светло почти как днем. Миновала полночь, в такое время не спят только дети внутриземельцев — в основном сидят по своим палатам с мамой или папой, или с обоими вместе, и ужинают. Если удается подстроиться, родители обычно навещают детей во время еды, чтобы больничная палата стала похожа на уголок дома, а все дети — без исключения — слишком деликатны и не говорят им, что получается ровно наоборот.

Мы медленно ехали через ярко освещенную комнату с черными ночными окнами. Я не удивилась, никого там не увидев, кроме стайки детей, чьи родители жили слишком далеко или по другим причинам не смогли приехать. Ребята держались независимо и трещали наперебой. Я улыбнулась, проезжая мимо них, но тут же была просто потрясена, когда детский голосок заорал:

— Айви!

Тут же стол в дальнем углу опустел, и к полному моему изумлению нас окружили детишки в ярких пижамах. Одна с энтузиазмом волокла за собой капельницу, трое были совсем без волос от химиотерапии — после Поворота, когда более эффективные биомедицинские методы попали под запрет, она осталась разрешенной. Старшей из этих троих была худенькая девочка — стиснув зубы, она тащилась из последних сил, но целеустремленно. У нее на голове была красная бандана под цвет пижамы, и это придавало ей очаровательный вид сорванца.

— Айви, Айви, Айви! — снова крикнул краснощекий мальчик лет шести. Меня потрясло, когда он бросился к ней и с размаху обнял ей колени. Айви вспыхнула, Дженкс засмеялся, рассыпая пыльцу золотистой лентой.

— Ты пришла с нами кушать и кидаться горохом в попугая? — спросила девочка с капельницей, и я повернулась в кресле, чтобы лучше рассмотреть Айви.