Айви повернулась, чуть пригнувшись, а я хлопнула блокнотом по столу и посмотрела на охранника, прищурясь. Ну почему все должно быть так трудно?
— Послушайте, — сказала я, пальцем пододвигая к нему заполненный бланк. — Я просто помогаю своей подруге, а это единственный вариант, когда Дороти согласна с ней увидеться. Понимаете?
— Она, значит, предпочитает втроем? — спросил охранник. Потом, увидев, что я, скрестив руки, барабаню пальцами одной руки по бицепсу другой, заговорил более деловым тоном: — Мы не можем пропустить двух посетителей одновременно к одному заключенному. Бывают инциденты.
К моему большому удивлению, на выручку нам пришла старуха, прокашлявшись так, будто кота хотела из глотки вытащить.
— Пусть идут, Милтест.
Тюремщик по фамилии, очевидно, Милтест резко обернулся к ней:
— Я не добираюсь из-за нее терять работу.
Женщина осклабилась и похлопала ладонью по лежащим перед ней бумагам:
— Нам позвонили. Ей можно.
Что за чертовщина?
Моя озабоченность стала еще сильнее, когда тюремщик посмотрел на мои каракули, потом снова на меня. Скривившись, он повернулся к Айви, потом дал мне гостевой бейджик, выплюнутый настольной машинкой.
— Провожу вас в комнаты для свиданий, — сказал он, вставая и похлопывая себя по карману рубашки в поисках ключ-карты. — Ты тут справишься? — спросил он у женщины, и она засмеялась.
— Спасибо, — буркнула я, отдирая наклейку с бейджика и приклеивая его себе на плечо. Может быть, меня пропустили как независимого оперативника, но что-то сомнительно. Мой лучший друг Милтест открыл дверь и поддернул на себе ремень, пропуская нас. Бог ты мой, ему всего лишь за тридцать, а надутый ходит на все пятьдесят.
И снова в ноздри ударил вампирский ладан с примесью недовольного вервольфа и гниющего красного дерева. В этих запахах ощущались гнев, отчаяние и голод. И все под таким ментальным напряжением, что его тяжесть ощущалась как привкус во рту. Как-то вдруг я увидела отрицательные стороны нашего с Айви совместного прихода: наверняка вампирские феромоны сильно на нее действовали.
За мной закрылась дверь, и я подавила дрожь. Айви стоически молчала, пока мы быстрым шагом шли по коридору, но внутренне она дергалась под маской спокойствия. Ее черные джинсы казались неуместными в белом коридоре, а темные волосы в отраженном свете выглядели чуть ли не серебристыми. Мне стало интересно, что она слышит такого, чего не слышу я.
Мы прошли еще через одну плексигласовую дверь и вышли в коридор вдвое шире прежнего. Синие линии делили пол на секции, и я поняла, что прозрачные двери, мимо которых мы проходим, ведут в камеры. Никого не было видно, но все было чисто и стерильно, как в больнице. И где-то здесь находилась Стриж.
— Сплошные двери мешают распространению феромонов, — сказала мне Айви, заметив, что я их рассматриваю.
— Да, поняла. — Мне не хватало Дженкса, чтобы он прикрывал мне спину. В углах стояли камеры, и наверняка настоящие. — А как получилось, что здесь охранниками работают колдуны? — спросила я, сообразив, что единственный пока что вампир, которого я здесь видела не в камере, это Айви.
— Вампира можно кровью соблазнить на глупый поступок, — сказала Айви, глядя куда-то вдаль и не особо обращая на меня внимание. — Вервольфа — подчинить волей.
— Так и колдуна тоже? — возразила я, глядя, как наш сопровождающий заинтересовался разговором.
Айви покосилась на меня:
— Если только он не зачерпнет из линии.
— Ага, — возразила я, недовольная, что не могу этого сделать прямо сейчас, — но ведь даже ОВ не пошлет колдуна против неживого. Мне и мечтать не приходилось о победе над Пискари.
Идущий за мной охранник неопределенно хмыкнул:
— У нас надземное учреждение обычного режима. Здесь нежити не держат — только колдунов, вервольфов да живых вампиров.
— А у охранников опыта побольше, чем у тебя, Рэйчел, — сказала Айви, читая номера камер — наверное, отсчитывала их. — Офицер Малтост наверняка имеет разрешение на использование чар, считающихся для широкого применения незаконными. — Она улыбнулась ему так, что у меня кровь в жилах похолодела. — Я права?
— Моя фамилия Милтест! — огрызнулся он. — А если получишь хоть один укус, — добавил он, глядя на мою шею, — с работы тут же вышибут.
Мне захотелось поддернуть шарф выше, но я знала, что для голодного вампира, будь он живой или мертвый, это как соблазнительное неглиже.
— Несправедливо, — пожаловалась я. — Меня заклеймили как черную колдунью за то, что я ауру себе замарала, спасая чужую жизнь. А вам можно безнаказанно применять черные чары?
— Ага, — улыбнулся Милтест. — И мне даже за это платят.
Мне не нравилось, что он говорит, но зато он хотя бы со мной разговаривает. Может, у него тоже грязная аура, и мои пятна его не пугают. Но странно, что он вообще со мной разговаривает. Не может же он не знать, что мне объявлен бойкот? Вот почему они впустили меня вместе с Айви — им все равно, что со мной будет. Помоги мне боже, что я теперь маме скажу? Мы миновали еще серию дверей, и моя клаустрофобия усилилась вдвое. Айви тоже проявляла напряжение, у нее выступил пот.
— Ты как? — спросила я, думая, что пахнет она отлично. Эволюция. Никуда не денешься.
— Нормально, — ответила она, но нервозная улыбка говорила о другом. — Спасибо, что пошла со мной.
— Подожди благодарить, пока мы обе целыми не сели в машину.
Наш сопровождающий замедлил шаг, читая номера, написанные краской на дверях, потом наклонился в сторону и что-то уточнил по рации. Получив ответ на свой вопрос, заглянул в стекло, погрозил кому-то пальцем, потом своей ключ-картой открыл дверь.
Раздалось тихое шипение, давление внутри и снаружи выровнялось, и Айви тут же вошла внутрь. Я двинулась вслед за ней, но Милтест меня остановил.
— Пардон? — осведомилась я высокомерно, но не стала вырывать локоть у него из руки, поскольку здесь только он один был вооружен магией.
— Я за тобой наблюдаю! — предупредил он меня, но я не поняла, к чему это. Наблюдает за мной? Зачем?
— Ну и хорошо, — сказала я, убедившись, что он знает о моем бойкоте. Может быть, нас пропустили вместе в надежде, что мы друг друга поубиваем. — Так и скажи им, что я белая колдунья и чтобы закрыли мое дело.
На это он не нашел, что сказать, и когда выровнялось давление, дал мне войти. Я на подкашивающихся ногах перешагнула порог. Дверь закрылась с шипением, и я готова поклясться, что закрылась герметично. Для лучшей изоляции феромонов, я думаю.
Белая комната оказалась чем-то средним между допросной и камерой для супружеских свиданий. (Не то чтобы я знала, как эти камеры выглядят, но могу себе представить). В противоположной стене имелась дверь с глазком. У одной боковой стены стоял белый диванчик, у другой два стула по обе стороны от стола. Очень много места для прикосновений. Очень много места для совершаемых ошибок. Особенно мне не понравилась прозрачная дверь, через которую мы вошли, да камера в потолке. Пахло жженой бумагой — быть может, для нейтрализации феромонов.