Дашка воспользовалась служебным положением и закатила праздник с кучей приглашенных детсадовских и дворовых Елизаветиных друзей, которых родители доверили Дарье и еще трем мамочкам. Ирина и Оксана согласились взять на себя роль больших игрушек в костюмах и оформили площадку возле беседок в заказанном ресторане.
Детей после игр рассадили за столы, Дарья со ступеньки, ведущей в беседку, с весьма выгодного наблюдательного пункта, зорко следила за малышами, когда услышала за спиной ровный, низкий, насыщенный тонами голос:
— Здравствуйте, Даша Васнецова.
Она развернулась резко, скорее от неожиданности, и увидела этого мужчину. Первое, что Дарья почувствовала после естественного удивления, — странную радость, как волной прокатившую от головы до ног. И следом — разочарование, неприятное, чуть горчащее, вспомнив про Юльку и свои тогдашние выводы о них двоих и о нем в частности.
— Здравствуйте, Игорь Николаевич, — постаралась скрыть эмоции и вежливо поздоровалась Дарья.
— Вы запомнили, как меня зовут, — улыбнулся он своей потрясающей кривой улыбкой правым уголком губ.
— Запомнила, — холодила ледком Дарья.
А он помолчал недолго, внимательно ее разглядывая.
— Юля не моя любовница, она дочь моего хорошего знакомого, если вас это беспокоит, — перестал улыбаться Игорь Николаевич, плеснув металлом взгляда.
А Дашке вдруг стало безудержно весело! И она от души, искренне расхохоталась. Как она вообще могла подумать, что он может иметь близкие или какие-либо еще отношения с Юлей? Это же бред! С такой-то улыбкой и нечитаемым, непонятным взглядом!
— Беспокоило, Игорь Николаевич, — призналась она. — Я совершенно не знала, как с вами разговаривать!
Они еще о чем-то говорили, Дашка от чувства освобождения, что ли, не запомнила, что они говорили, да к тому же вмешалась любопытная Елизавета, внеся существенную лепту в легкость разговора.
Дашке было перед собой немного стыдно, что сделала тогда о нем поспешные выводы, и еще она не понимала, зачем он сейчас к ней подошел. Поздороваться? Да с чего бы! Подумаешь, мимолетно знакомая три месяца назад, да к тому же показавшая себя не в самом лучшем свете, Юленьку обидела несколько раз, дочь хорошего знакомого.
Неожиданно прерывая их разговор, началась суета, Жанна Михайловна, одна из мам, присутствовавших на празднике, тянула Дашку за руку разгребать неприятности.
И вдруг этот Игорь Николаевич предложил встретиться и попросил номер ее телефона! Обескураженная, подгоняемая Жанной Михайловной, она только успела крикнуть, что ее номер есть у администратора.
Инцидент затушили в зародыше, праздник закончили, реквизит с костюмами вынесли через заднюю калитку возле беседок, туда же вывели всех детей, рассадили по машинам. Дашка успела напоследок посмотреть на загадочного Игоря Николаевича, сидевшего за столом на веранде с двоими мужчинами.
А вечером она рассказала Катьке и про театр, и про сегодняшнюю встречу, а Лизка, толкавшаяся рядом с ними на кухне, услышав, о чем рассказывает Дарья, дала свой комментарий:
— Такой большой, — и, вытянув руки вверх, показала какой. — Кра-си-вый! — И закатила глазки.
— Берем! — рассмеялась Катька.
Катюшка на празднике не была, ездила забирать билеты назавтра, провозилась с делами дольше, чем рассчитывала, и ужасно расстроилась. Теперь расстроилась еще больше: и день рождения дочери пропустила, и большого красивого мужчину, проявившего интерес к Дашке.
— Да все это фигня, Кать! — утверждала Дарья. — Ничего серьезного! Давай лучше собираться.
Дашка проснулась от громких голосов.
С ней в палате лежали еще две женщины, лет на двадцать старше ее, милые и вполне доброжелательные. Они-то как раз с удовольствием воспользовались предложением Власова отвлечься и целыми днями смотрели видеофильмы, диски с которыми Катька таскала целыми пачками, пытаясь хоть как-то развлечь сестру.
С не меньшим удовольствием они пользовались и Катюхиной добротой — постоянно просили что-то принести, купить, помочь, правда не забывая благодарить много и с усердием. Катя практически поселилась в больнице, знала тут всех и все, ухаживала за Дашей, старалась занять чем-то, веселить и уходила только обедать, купить чего-нибудь да поздно вечером возвращалась в гостиницу спать.
Прошла неделя, как она находилась в этой палате, и одиннадцать дней после аварии. Даша не признавалась Кате, да и врачу тоже, что практически не спит ночами из-за непрекращающейся боли, и медсестру ни разу не вызывала, чтобы сделать обезболивающее. Ей казалось, если она научится контролировать свою боль, отслеживать, как она меняется, ослабевает, то будет точно знать, как движется процесс выздоровления, и это поможет ей скорее выкарабкаться.
Ночью шел дождь, под него хорошо думалось, вспоминалось, и равномерный дробный звук, залетавший в тишину палаты через распахнутые окна, отвлекал от непростого преодоления боли.
Катюшка ушла обедать и купить Дарье фруктов, а она заснула, убаюканная легкой прохладцей из окна после дождика, и проснулась от неожиданно громкого звука.
Санитарка, Даша не знала, как ее зовут, с громким звуком поставила ведро на пол, утвердив свое присутствие. Простая женщина, деревенского вида, лет за шестьдесят, говорившая без остановки, не сдерживая громкого голоса.
— Значит, здесь у меня лежачие. Хорошо. А то шастают по намытому или ногами под тряпку лезут!
Она отжала в ведре новомодную автоматическую швабру с ручным отжимом, плюхнула ее на пол, изобразив процесс трения оной по линолеуму.
— Щас протру у вас, шоб полегче вам было, а то жарища стояла! По телевизиру говорят, теперь прохлада будет, дожди. А то жарища, да в июне! Точно потепление это настало! Так какое тут сердце выдержит, жару-то палящую! Давить и давить.
Она терла-размазывала без особого усердия, соседки Дашины молчали, не вступая в разговор, да этой барышне, похоже, собеседницы не требовались.
— Так и инфаркт получишь, как тот водитель! Она пополоскала швабру в ведре, отжала, плюхнула на пол.
— Правильно я, девочки, говорю? — обратилась она к Дашиным соседкам, которые на девочек тянули приблизительно так же, как сама санитарка.
— Спала жара, и слава богу, всем полегче, — отозвалась одна из женщина. — Дождь какой хороший ночью был! Я уж порадовалась, а то у меня огород на даче сгорит.
— Так вот и я про што! — обрадовалась санитарка завязавшемуся диалогу. — И огород погорит, и сердешникам в пекло-то совсем худо! — И остановила трудовую деятельность, обхватила швабру двумя руками, опираясь на нее, рассуждала: — Вон водитель тот раз — и помер в одночасье! Так и ладно б сам, так еще и четверых с собой прихватил! О как! Вот так ростишь, ростишь детей, а хто-то как въедет в них на своем драндулете — и нет дитя! О-хо-хо! Четвертая-то в районной померла, а пятая у нас, Леднева эта!