– Мне очень жаль.
– Сомневаюсь.
– Я забыла. Передайте ему, что я прошу прощения.
– Сама извинишься. Он хочет тебя видеть.
Сенатор Саймон просиял и сказал:
– Рут, может быть, ты смогла бы спросить мистера Эллиса насчет цокольного этажа!
Сенатор Саймон недавно обнаружил в полуподвале цокольного этажа штабеля запертых шкафчиков с папками. Сенатор был уверен, что в этих папках находятся бесценные документы компании «Эллис-гранит», и он мечтал получить доступ к этим документам, чтобы затем выставить некоторые из них в музее. Он написал мистеру Эллису письмо с просьбой разрешить доступ к документам, но ответа не получил.
– Сегодня у меня не получится, Кэл, – сказала Рут.
– Можно завтра.
– И завтра тоже не получится.
– Он хочет поговорить с тобой, Рут. Он должен что-то тебе сказать.
– Мне это неинтересно.
– А я думаю, для твоего блага было бы лучше зайти. Если хочешь, я могу тебя подвезти.
– Я не поеду, Кэл.
– Почему бы тебе не повидаться с ним, Рут? – спросил Сенатор Саймон. – Ты могла спросить его насчет цокольного этажа. Может быть, я мог бы съездить вместе с тобой…
– Как насчет ближайших выходных? Быть может, ты придешь поужинать в пятницу вечером? Или позавтракать в субботу.
– Я не приду, Кэл.
– А как насчет следующего воскресенья, утром? Или в следующее воскресенье?
Рут на миг задумалась.
– В следующее воскресенье мистер Эллис уедет.
– С чего ты взяла?
– С того, что он всегда уезжает с Форт-Найлза во вторую субботу сентября. В следующее воскресенье он уже будет в Конкорде.
– Нет, не будет. Он дал мне ясно понять, что не покинет Форт-Найлз до тех пор, пока не повидается с тобой.
Рут обомлела.
– Боже мой! – в изумлении воскликнул Сенатор Саймон. – Не собирается же мистер Эллис провести здесь зиму?
– Я так думаю, это от Рут зависит, – сказал Кэл.
– Но это было бы поразительно, – пробормотал Сенатор Саймон. – Это было бы неслыханно! Он никогда не зимовал здесь! – Сенатор Саймон в ужасе уставился на Рут. – Что бы это могло значить? – пролепетал он. – Боже мой, Рут. Что ты будешь делать?
Ответа у Рут не было, но он и не потребовался, потому что в это самое мгновение разговор был внезапно прерван Вебстером Поммероем, который вбежал в здание бывшего магазина компании «Эллис-гранит» с жутким предметом в руках. От груди до ног Вебстер был облеплен грязью, а лицо у него такое перекошенное, что в первый момент Рут подумала: он нашел второй бивень. Но нет, в руках у него был не бивень, а что-то круглое и грязное. Вебстер отдал предмет Сенатору. В следующую секунду Рут поняла, что это такое, и похолодела. Даже Кэл Кули побледнел, поняв, что Вебстер Поммерой принес человеческий череп.
Сенатор долго вертел череп в заскорузлых руках. Череп был целый. Сохранились зубы и даже сморщенная, похожая на резину кожа, с которой свисали длинные, слипшиеся от грязи волосы. Это было ужасно. Вебстер дико дрожал.
– Что это? – спросил Кэл Кули. Его голос напрочь утратил насмешку. – Что это, черт побери, такое?
– Понятия не имею, – проговорил Сенатор.
Но, как выяснилось, понятие он все-таки имел. Несколько дней спустя, после того как на остров прибыли представители роклендской полиции, осмотрели череп и забрали для судебно-медицинской экспертизы, расстроенный Сенатор Саймон рассказал смертельно напуганной Рут Томас о своих предположениях.
– Рути, – сказал он, – клянусь тебе всеми деньгами на свете, что это череп твой бабушки, Джейн Смит-Эллис. Вот что установят при экспертизе, если вообще что-то установят. Остальные ее кости, наверное, до сих пор лежат где-то в иле с тех самых пор, когда ее накрыло волной, то есть с тысяча девятьсот двадцать седьмого года. – Он с необычной силой сжал плечи Рут. – Только не говори своей маме, что я так сказал. Она будет потрясена.
– Так зачем же вы мне сказали? – сердито спросила Рут. Она была просто в ярости.
– Потому что ты сильная девочка, – ответил Сенатор. – Ты сможешь это пережить. И ты всегда хочешь знать правду.
Рут расплакалась – неожиданно и безутешно.
– Почему вы все не оставите меня в покое? – прокричала она.
Сенатор был убит горем. Он не хотел ее расстраивать. И что она этим хотела сказать – «вы все»? Он попытался утешить Рут, но она не принимала утешений. В последнее время с ней вообще стало трудно. Она все время была на взводе. В последние дни Сенатор не понимал Рут Томас. Он не мог догадаться, чего она хочет. Она просто была совершенно несчастна.
Тяжелая выдалась осень. Быстро похолодало, и это застигло всех врасплох. Слишком скоро дни стали короче, и весь остров был охвачен раздражением и тоской.
Как и сказал Кэл Кули, вторые выходные сентября настали и миновали, а мистер Эллис не тронулся с места. «Каменотес» остался в бухте. Яхта качалась на волнах там, где все могли ее видеть, и вскоре по острову расползлись слухи о том, что мистер Эллис не уезжает и что это каким-то образом связано с Рут Томас. К концу сентября «Каменотес» превратился в тоскливое зрелище. То, что яхта Эллиса торчала в бухте столь поздней осенью, выглядело просто дико. В этом было что-то сродни ошибке природы – как полное солнечное затмение, красный прилив или омар-альбинос. Люди хотели ответов. Надолго ли мистер Эллис застрял на острове? Чего он просит? Почему Рут не поговорит с ним и не покончит с этим? Что это может значить?
К концу октября Кэл Кули нанял нескольких местных рыбаков, чтобы они вытащили «Каменотес» на берег, вымыли, почистили и разместили на суше. Не оставалось никаких сомнений: Лэнфорд Эллис никуда не уедет. Кэл Кули больше не являлся за Рут Томас. Она знала правила игры. Ее позвали, и она знала, что мистер Эллис ждет ее. И весь остров это знал. Теперь яхта лежала на берегу на деревянных стапелях, и ее видел каждый мужчина, спускавшийся утром в гавань перед выходом в море на лов омаров. Рыбаки не останавливались и на яхту не глазели, но все ощущали ее присутствие, проходя мимо. Яхта их пугала, как пугает лошадь незнакомый объект на знакомой дороге.
Снег пошел в середине октября. Все предсказывало раннюю зиму. Рыбаки вытащили омаровые ловушки из моря намного раньше, чем хотелось бы, но выходить в море и возиться с обледеневшими снастями замерзшими руками становилось все труднее. С деревьев опала листва, и всем стал хорошо виден Эллис-Хаус на вершине холма. По ночам в верхних комнатах горел свет.
В середине ноября отец Рут пришел в дом миссис Поммерой. Было четыре часа пополудни, уже стемнело. Китти Поммерой, уже пьяная в стельку, сидела в кухне и тупо пялилась на детали картонной головоломки, разложенные на столе. Маленький сын Робина и Опал, Эдди, который не так давно начал ходить, стоял посередине кухни в мокром подгузнике. Он держал в одной руке откупоренную банку арахисового масла, а в другой – деревянную ложку. Он запускал ложку в банку, вынимал и обсасывал. Его мордашка была перепачкана арахисовым маслом и слюнями. Кроме подгузника, на нем была футболка Рут, которая на нем выглядела, как платьице. На футболке красовалась надпись «Varsity». Рут и миссис Поммерой пекли булочки. Безумно-зеленая кухня излучала тепло и запахи хлеба, пива и мокрых подгузников.