– Это почти что еще хуже.
– Ага, почти.
– Тебе стоит повесить синие лампы в туалетах. Знаешь, там, где подают фастфуд, всегда такие лампы вешают. Тогда наркоманы не могут хорошо разглядеть свои вены и у них не получается ширяться в туалетах.
– Как-то это грубо, по-моему.
– А мне нравится синий свет, – сказал Эл. – При синем свете я свои яйца не вижу.
– Прекрати, – сказала Эллен. – Уж мне-то не ври.
За стойкой стояла девица в темном купальнике. Ее Эллен не знала. У нее были черные волосы, собранные в замысловатый пучок на макушке, а купальник был цельнокроеный, из эластика, выцветший, растянутый, с широкими полосками.
– Видок у нее такой, будто она карусель на себя напялила, – сказал Эл.
За стойкой рядом с девицей появился мужчина. Когда он повернулся к ним лицом, Эллен проговорила:
– Уолтер?
Он нес ящик пива. У него была длинная борода, жиденькая, с проседью. Такие бороды бывают у пророков и бомжей. Поставив ящик на стойку перед Элом, он сказал:
– Привет, Хелен.
– Эллен, – поправила она его.
Уолтер промолчал.
– Даже не говори мне, что теперь это твой бар, Уолтер.
Уолтер ничего не сказал.
– Какого черта ты делаешь с таким заведением? Мне даже никто не сказал, что это твое заведение.
– На вывеске написано.
– Я не знала, что ты и есть тот самый Уолтер.
– А какие тут еще есть Уолтеры?
– Меня зовут Эл, – представился Эл. – Я племянник Эллен.
Мужчины протянули друг другу руки через ящик пива и обменялись рукопожатием.
– Уолтер? – задумчиво проговорила Эллен. – Не уверена насчет названия. Назвал хотя бы бар «Топлес Уолтера». «Топлес Уолтера» – это прямо как афиша. Получается, будто это ты полуголый.
– А это и есть афиша.
– Я так и поняла. – Эллен огляделась по сторонам. – Томми мне не говорил, что продал бар тебе.
– Мне.
– Я просто удивляюсь.
– Чему ж тут удивляться? На вывеске все четко написано.
– Уолтер? – поджала губы Эллен. – Между нами, я всегда думала, что тебя зовут Эмиш.
Эл рассмеялся. Эллен тоже рассмеялась.
– Я вас угощу за счет заведения, – сказал Уолтер. – И вашего племянника тоже.
– Спасибо, сэр, – поблагодарил Эл.
– Мы возьмем два пива и какого-нибудь хорошего скотча, – сказала Эллен. – Спасибо.
Уолтер вынул из ящика две бутылки пива и вытащил из-за пазухи открывалку. Отрывалка висела у него на груди на цепочке, словно тяжелое распятие. Он открыл пиво и поставил бутылки перед Эллен и Элом. Пиво оказалось почти холодным.
Уолтер отправился к концу стойки за скотчем, а Эл сказал:
– Знаешь, я никого не называл сэром лет с двенадцати.
– Уолтер не должен держать заведение со стриптизом, – прошипела Эллен. – Он ненавидит женщин. Он даже в мой бар никогда не заходил, потому что терпеть не может барменш. Господи Иисусе, вот уж смех и грех.
Уолтер вернулся и принес два стаканчика скотча. Эллен свою порцию выпила сразу и поставила стаканчик на стойку вверх дном. Эл понюхал свой скотч и осторожно поставил перед собой.
– Кто твоя барменша? – спросила Эллен.
– Роуз, – ответил Уолтер. – Моя дочь.
Уолтер и Эллен молча посмотрели друг на друга.
– Ух ты, – сказал Эл. – Я думал насчет работы спросить, но она, наверное, тут задержится.
– У меня три дочери, – сказал Уолтер, не спуская глаз с Эллен. – И все они здесь работают.
– Ты пить будешь? – спросила Эллен у племянника. Тот покачал головой, и Эллен выпила его порцию и поставила стаканчик рядом со своим. – Смешнее не бывает, Уолтер, – сказала она. – Как все-таки забавно, что Томми не сказал мне, что ты – это ты. Но я тебе желаю удачи и все такое. – Эллен достала из кармана двадцатидолларовую бумажку и подсунула под бутылку пива. – Пусть Роуз сделает так, чтоб нам тут было весело, – сказала она, и Уолтер ушел.
Амбер-ширяльщица свое выступление на сцене закончила. Она сидела на полу и застегивала мужскую рубашку с длинными рукавами. Она была маленькая и щуплая, как третьеклассница. Уолтер сменил музыку и прибавил громкость. На сцену поднялась другая девушка. У нее были рыжие волосы, заплетенные в косу, стянутую на макушке. Без особых прелюдий она сняла бюстгальтер и начала слегка раскачиваться с носка на пятку, будто разминалась перед пробежкой.
– Да… – протянула Эллен. – Мы, конечно, со всеми этими сиськами тягаться не сможем.
– Еще как сможем.
– Это так тупо и грязно. Зачем кому-то переходить улицу ради этой грязи?
– Никто и не будет переходить, – заверил ее Эл.
– Но если им нужны только эти простые старые сиськи, нам с ними тягаться нечего.
– Полли иногда снимает юбку, – заметил Эл.
– Да, но это бывает только тогда, когда она напьется до чертиков. Тогда она вопит как помешанная, и все не знают, куда деваться. Это не то что здесь. К тому же Полли работает только вечером по понедельникам.
– Ты права.
– А что, если Уолтер попробует моих барменш сманить, чтобы они здесь выплясывали?
– Они не согласятся.
– Если бы кто-нибудь смог уговорить Полли снять юбку, да чтобы она при этом выглядела так, словно ей это нравится… это было бы что-то, правда?
– Мужик бы за это заплатил, – кивнул Эл.
Эллен помахала рукой широкоплечему парню, вошедшему в бар. Он подошел и сел рядом с ней.
– Верзила Деннис, – сказала Эллен. – Рада видеть тебя.
Верзила Деннис поцеловал Эллен и заказал пиво себе и скотч для нее. Она погладила его по голове и улыбнулась. Голова у Верзилы Денниса была круглая и плешивая, похожая на старый буек. Глаза у него были такие, про какие говорят «широко поставленные», и он умел косить ими в разные стороны, так что, похоже, всегда видел все. От него пахло детской присыпкой и слюной, но он петрил в компьютерах так здорово, как петрят, наверное, еще только два человека в мире, и за это ему неплохо платили.
– Ты уже знал, что теперь тут Уолтер хозяин? – спросила у него Эллен.
– Только что выяснил.
– А я всегда думала, что его зовут Эмиш, – сказала Эллен.
– А всегда думал, что Иисус у него в приятелях, – подхватил Верзила Деннис.
Эллен рассмеялась.
– Помнишь Вилли? Брата Уолтера?
Верзила Деннис закатил глаза.
Эллен сказала:
– Вилли мог кулак целиком в рот засунуть, помнишь?