Хотя Франция покорилась немцам всего за три недели, по всей стране вспыхнул огонь Сопротивления, члены которого были готовы на все, чтобы снова освободить французов, спасти жизнь сотням евреев и восстановить честь страны. Всю войну они тесно сотрудничали с британцами, делая все возможное, чтобы помочь союзникам разгромить фашизм.
Этой ночью Амадея спала на узком топчане в подвале под негромкие голоса мужчин, переговаривавшихся до рассвета. Ее документы были готовы уже на следующий день. Они были еще лучшего качества, чем немецкие, которые Серж пообещал сохранить для нее. Он не хотел, чтобы их обнаружили при ней, если она вдруг попадет в облаву.
Члены ячейки долго обсуждали, что делать с Амадеей, и решили отослать ее в Мелен, городок в шестидесяти милях к юго-востоку от Парижа. Там будет не так опасно. Они отчаянно нуждались в такой помощнице, как Амадея. Именно туда англичане сбрасывали необходимое снаряжение, припасы и своих агентов. Работа предстояла тонкая.
На этот раз по документам Амадея была незамужней женщиной из деревни, расположенной неподалеку от Мелена. Звали ее Амели Дюма. Дата рождения была подлинной, место рождения — Лион. Если кто-то будет интересоваться, она должна объяснять, что до войны училась в Сорбонне. Изучала искусство и литературу. Серж спросил, какой псевдоним она хочет взять, и девушка не колеблясь ответила: «Тереза». Это имя укрепит в ней силу духа. Амадея не знала, чего от нее ожидают, но была готова сделать все: ведь этим людям она обязана жизнью.
Тем же вечером Амадея вместе с двумя женщинами уехала в Мелен. Если их остановят, они должны объяснить, что приехали в Париж на несколько дней и теперь разъезжаются по домам. Один раз их действительно остановили немецкие солдаты и проверили документы. Удостоверившись, что все в порядке, они засмеялись, подмигнули женщинам, сделав вид, будто хотят сторговать ночь любви за сигареты и шоколадки, и отпустили с миром. Пока что победители были в хорошем настроении, любили пофлиртовать с француженками, поговорить с ними на ломаном французском.
Уже в темноте они добрались до фермы. Хозяин и его жена, казалось, удивились, увидев Амадею. Женщины представили ее, и жена фермера показала ей маленькую комнатку за кухней. Амадее предстояло помогать им на ферме: жена фермера страдала ужасным ревматизмом и едва могла передвигаться. Амадея должна была делать то, что ей скажут, но в то же время работать на местную ячейку. Фермер и его жена были участниками Сопротивления с начала оккупации страны и, несмотря на возраст и болезни, славились своей отвагой и знали обо всем, что происходит в округе. Одежда, принесенная женой фермера, мгновенно превратила Амадею в деревенскую девушку, сильную и крепкую, хотя и чересчур худую. Сейчас каждый признал бы в ней типичную молодую крестьянку в поношенном, выцветшем платье и переднике.
Ночь Амадея провела в очередной незнакомой постели, но была благодарна судьбе и за это. Женщины из парижской ячейки утром вернулись в столицу, пожелав Амадее на прощание всего хорошего. И как всегда при расставании, она задалась вопросом, увидит ли их снова. Все в ее жизни казалось непостоянным и непредсказуемым. Люди исчезали и появлялись одинаково неожиданно, и каждое прощание могло быть последним, а зачастую таковым и было. Они делали опасную работу, и Амадея была готова помочь им. Слишком многим она была обязана этим людям, и ей хотелось воздать им добром за добро.
Утром Амадея приготовила завтрак, прибралась в доме и подоила оставшихся на ферме коров. Потом принесла дров, выполола сорняки в огороде, помогла стряпать обед и постирала белье — словом, трудилась так же неустанно и методично, как в монастыре. Старая женщина с благодарностью принимала ее помощь: на ферме уже много лет не было работников. После ужина к старикам приехал племянник, по имени Жан-Ив, высокий нескладный человек с темными волосами и глазами и с грустным лицом. Он был на два года старше Амадеи и выглядел так, словно нес всю тяжесть мира на своих плечах. Дядя налил ему стакан домашнего вина, предложив выпить и Амадее. Она вежливо отказалась в пользу стакана надоенного утром молока, прохладного и вкусного. Потом Жан-Ив спросил, не хочет ли она прогуляться, и Амадея поняла, что все планировалось заранее. Значит, это он, тот связной, с которым ей предстоит работать.
Они вышли в теплую ночь, как обычные молодые люди, желающие получше узнать друг друга. Жан-Ив с некоторой подозрительностью оглядел ее. — Я слышал, у вас была долгая поездка. Амадея кивнула. Ей все еще трудно было поверить, что она здесь. Ведь всего несколько дней назад она была в Праге. События менялись так быстро, что у нее даже голова немного кружилась. Она поежилась, вспомнив поездку в обществе партизана в форме СС, с подложными документами в сумочке, с ежесекундным ожиданием разоблачения. Теперь она Амели Дюма. Долго ли ей удастся носить это имя?
Жан-Ив немного рассказал о себе. Он был бретонцем, происходил из семьи рыбаков и действительно находился в родстве с хозяевами фермы.
Амадея озадаченно слушала, не в силах воспринять столько сведений сразу. Фальшивые документы, настоящая работа, секретные агенты Сопротивления, пытающиеся освободить Францию… Всего сразу и не осознать!
— Мне повезло, что я попала сюда, — просто сказала она, благодарная за то, что ее новые друзья для нее делают. Оставалось надеяться, что и она им пригодится. Все лучше, чем скрываться в тоннеле, молясь, чтобы нацисты ее не обнаружили. Это Амадее нравилось больше, так как имело смысл.
— Вы нам нужны здесь. Завтра мы ждем самолет.
— Из Англии? — спросила Амадея очень тихо, хотя никто не мог их слышать в этом уединенном месте. — Где именно?
— В полях. Сначала нам посылают радиограмму. Мы должны выложить опознавательные знаки и зажечь костры. Самолет садится всего на четыре минуты. А иногда они просто сбрасывают людей и снаряжение на парашютах.
Эти люди ежеминутно рисковали жизнью, но продолжали делать свое дело. И хотя Жан-Ив не был старшим ячейки, он считался одним из лучших и самым бесстрашным. В юности он был настоящим сорвиголовой. Но почему он выглядит сейчас таким печальным, словно похоронил кого-то, Амадея никак не могла понять.
— Умеете пользоваться рацией? — спросил Жан-Ив.
Амадея покачала головой.
— Я научу вас. Это довольно просто. А стрелять? Амадея снова покачала головой.
— Кем же вы были до сих пор? — рассмеялся он. — Моделью, актрисой или просто богатой избалованной девушкой?
Она была так красива, что в голову невольно лезли подобные предположения, но на этот раз настала ее очередь смеяться.
— Я монахиня-кармелитка. Но если вы хотели сделать мне комплимент, большое спасибо.
Амадея вовсе не была уверена, что быть актрисой или моделью так уж почетно, и ее мать не одобрила бы такого. Жан-Ив, услышав ответ, оторопел.
— Вы оставили монастырь до войны?
— Нет. Только после того, как мать и сестру отправили в лагерь. Я ушла ради безопасности остальных.
Мне это показалось правильным.