— Нет! — завопила она и попыталась сесть и сорвать с себя датчики. — Не буду! Не могу!
— Сможешь, сможешь, — повторила врач. Билл тоже безуспешно пытался ее успокоить. Пока врач совещалась с сестрами, Адриана корчилась от боли. Это выглядело даже хуже, чем учебный кинофильм. Билл хотел спросить, почему ей не дают ничего болеутоляющего, но доктор, не дослушав его, обратилась к Адриане:
— Ну вот, еще немного, и у тебя появится малыш. Уже головка показалась. Давай… тужься!
Адриана издала жуткий вопль и посмотрела на Билла с мольбой, будто просила спасти ее. Одна из сестер прикрепила к кушетке упоры для рук, а другая — подставки для ног, и вдруг все оказалось обернутым голубоватой бумагой, Биллу вручили шапочку и зеленый халат — вся палата преобразилась. Билл придерживал Адриану за плечи.
— Вот так… давай-давай… выталкивай его оттуда! — командовала врач, и Адриана продолжала то, чего делать, казалось, была уже не в состоянии. Все ее естество было охвачено болью, каждая потуга сопровождалась воплем. Билл держал ее и плакал, но его слез никто не замечал, Адриана тоже плакала. Она откинулась назад, потом снова села и стала тужиться, и вдруг раздался долгий, пронзительный крик. Билл в изумлении посмотрел на Адриану. Она улыбалась сквозь слезы, в последний раз вскрикнула, выталкивая ребенка, и изнуренная упала на подушки.
— Это мальчик! — сказала врач.
Адриана и Билл оба плакали и смеялись. Билл смотрел на крошечное существо, которое таращило глазенки, а носик имело в точности как у мамы, только маленький. Адриана издала еще один тяжелый стон — это врач извлекла послед.
— Малыш такой прелестный, — произнес Билл хрипло. — И ты тоже.
Он наклонился и поцеловал ее, а она повернула к нему голову и посмотрела так, как это было возможно только в эту счастливую минуту, которой было суждено остаться в их памяти навсегда.
— Он здоровенький? — спросила Адриана слабым голосом.
— Совершенно здоровый, — подтвердила врач, зашивая Адриане разрывы. Ей сделали местный наркоз так, что она даже не заметила. Пришел педиатр осмотреть ребенка. Малыш производил очень хорошее впечатление. Он весил восемь фунтов четырнадцать унций — вполне нормально. Билл утверждал, что мальчик похож на свою маму, но Адриана считала, что на него — это, конечно, было нелепостью, однако Билл не возражал.
Он помог отнести малыша в палату новорожденных, пока Адриану мыли, и вернулся через полчаса. Было всего лишь четверть шестого утра. Для первых родов все прошло очень быстро — ведь они приехали в больницу в четыре тридцать. Однако Адриане эти мгновения показались вечностью.
— Бедная, тебе было так тяжело, — шепнул он, наклоняясь над Адрианой, удивленный перемене, происшедшей с ней за эти полчаса. Волосы у нее были расчесаны, лицо и тело умыто, и даже губы накрашены. Это был совершенно другой человек, невозможно было представить, что недавно она билась в истерике и кричала от боли.
— Да нет, это оказалось не так тяжело, — тихо сказала она.
Странно, но Адриана вдруг стала как бы взрослее, женственнее. Так, во всяком случае, показалось Биллу. «Она была права, — думал он, — что называла себя девственницей».
— Знаешь, это в самом деле было не так ужасно, — радостно повторила Адриана. — Я бы могла еще раз…
Она улыбнулась, а Билл рассмеялся. Он предвидел именно такую реакцию.
— Малыш здоров?
— Он просто восхитителен. Сестры моют его, а потом принесут тебе.
Через несколько минут сестра принесла малыша — чистенького, ароматного, тесно спеленутого и завернутого в одеяльце. И Адриана, и Билл смотрели на младенца с изумлением. Он был хорош во всех отношениях, лучше, чем Адриана могла мечтать. Биллу он чем-то напоминал Адама и Томми, но это было также и нечто совершенно другое. Другое и совершенно особое. Он вдруг почувствовал себя гораздо ближе к Адриане, ближе, чем прежде, — так, словно у них была общая душа, общее сознание, общее сердце… и общий ребенок. Словно все трое жили единым сердцебиением.
Малыш открыл глазки и таращил их, будто пытаясь вспомнить, где видел этих людей.
Адриана снова расплакалась, но то были слезы радости. Это маленькое существо стоило всего того, что пришлось ради него пережить, стоило боли, смущений, беспокойств, стоило даже распада брака со Стивеном — теперь Адриана была вдвойне рада, что не поддалась на уговоры сделать аборт, думать о котором было тем более ужасно в момент, когда Билл помог слегка развернуть малыша и приложить к груди. Маленький взял ее сразу. У Билла выступили на глазах слезы. Это было так просто, так легко, так жизненно: двое любящих друг друга людей и ребенок как благословение их союза.
— Как мы его назовем? — шепнула она Биллу.
— Я думаю, фамилия Тигпен ему подойдет. Чем плохая?
— Мне нравится, — сказала она с нежностью. Для Адрианы было незабываемо то, что Билл для нее сделал, как был с ней с начала и до конца, она понимала, что без него не могла бы выдержать этого главного испытания. Роль медицинского персонала казалась ей менее важной.
— Следующего я рожаю дома, — заявила она. Билл застонал:
— Пожалуйста… дай мне хоть передохнуть! Еще же шести утра нет!
Но вообще-то Билл радовался, что она говорит о следующем.
Тут Адриана, с улыбкой глядя на Билла, вспомнила, что нынче Новый год и его день рождения.
— С днем рождения!
Она приподнялась и поцеловала Билла. Малыш слегка похныкивал, но вообще чувствовал себя в их обществе совершенно непринужденно.
— Вот это подарок! — радовался Билл. Действительно, это был лучший подарок на сорокалетие, подарок, напомнивший о том, как дорога жизнь и как просты ее основные ценности. Ребенок как дар любимой женщины — это было прекрасно.
— Кстати, а как насчет имени? Может, Тедди? Адриана задумалась, а потом предложила свой вариант:
— А Сэм тебе нравится?
Билл поглядел на малыша и кивнул:
— Нравится. Сэм Тигпен.
Про себя же сразу подумал:
«Нет, пока рано загадывать. Вдруг его фамилия будет Таунсенд, или Томпсон — как девичья Адрианы».
Билл оставался в клинике до восьми утра, а потом поехал домой, чтобы принять душ, убраться и позавтракать. Он пообещал Адриане в полдень снова приехать и посоветовал хоть немного поспать. Выходя на цыпочках из палаты, он обернулся: малыш спал на руках у матери. Оба излучали мир и любовь, и впервые за долгое время Билл ощутил полное удовлетворение, покой и счастье.
Адриана проснулась примерно через час после того, как Билл уехал. Ее разбудили сестры, пришедшие справиться о самочувствии, Она чувствовала себя хорошо, лишь временами случались еще легкие спазмы мышц. Оставшись опять наедине с сыном, Адриана долго лежала и размышляла. Ей надо было позвонить в два места, время как раз было самое подходящее. Глядя на своего спящего ребенка, она была словно наэлектризована. Первый день нового года стал самым волнующим днем в ее жизни, самым счастливым, и ей хотелось этим счастьем поделиться. Сначала она позвонила в Коннектикут.