Ашот когда-то, еще будучи школьником, года два занимался борьбой. Он и теперь еще кое-что помнил из тех тренировок. Маленький рост не вредил ему. Несколько раз он сумел подкатиться под противников и перебросить их через себя. Но парни были тоже не хилые и живучие. Ашот бросал их на землю, но они вставали. Главному, который рылся в сумке, надоела эта борьба.

– Ну, скоро вы с ним? – недовольно спросил он, но тут один из его компаньонов – тот, самый маленький, визжа, стал материться от боли – это Ашот заломил ему руку. Главный вытащил из сумки Ашота бутылку виски – подарок Барашкову, взглянул на нее и решил, что пора заканчивать. Прямо в кармане он раскрыл лезвие небольшого, но хорошо отточенного ножа. Коротышка все еще визжал в руках Ашота. Главный сделал шаг в его сторону и вбок. Внезапно Ашот ослабил хватку, схватился за бок и присел на землю. Он еще успел подумать, что надо упасть так, чтобы прикрыть рукой голову, но не успел – потерял сознание. Коротышка, которого он при падении отпустил, стал пинать его ногами. Потом поднялись еще двое и тоже пошли к Ашоту.

Из-за угла дома показались две женщины с пакетами и направились в соседний двор к помойке, а на первом этаже в окнах близлежащего дома зажегся свет.

– Шухер, сматываемся! – скомандовал главный.

– Отдай мне его! – вдруг завопил коротышка.

– Хватит, пока, – главный турнул коротышку в сторону двора. Женщины опасливо покосились в их сторону, но ничего не сказали, прошли стороной. Наискосок показалась фигура мужчины. Коротышка все-таки вырвался, вернулся и ударил Ашота каблуком в лицо.

– Чтоб не узнали!

Не особенно торопясь, они снова соединились в стаю и исчезли в соседнем дворе. Там на скамеечке на детской площадке они разодрали пакет из колбасного магазина, и коротышка с вожделением оторвал от окорока кусок и, довольно осклабясь, стал торопливо его жевать. Главный посмотрел на его довольную, грязную рожу и смазал ему по шее.

– Чего первый схватил? – Он снова достал из кармана нож и осмотрел лезвие. – Тряпка есть у кого-нибудь?

– Не-а, – ответил коротышка за всех, но один из нападавших, высокий и светловолосый, опустил глаза.

– Ну-ка, давай сюда! – протянул руку главный.

– А чего?

– Чего прячешь? – он подошел к светловолосому с выставленным вперед лезвием ножа, и тот вытянул у себя из-за пазухи тряпку. Переливчатый голубой платок, купленный Ашотом при остановке в Рейкьявике.

– Подруге своей хотел подарить, – сдавленно прошипел он.

– Вот и подари! – Главный аккуратно вытер о платок лезвие и кинул голубой лоскут светловолосому. – Подари, подари! Лучше любить будет! – Он наклонился над аппетитно пахнущими пакетами и ножом разрезал окорок и буженину. – Жаль, хлеба нет.

– Ничего, и так схаваем! – опять хотел схватить кусок коротышка.

– Вы-то схаваете, а мне он зубы… выбил! – Последний из нападавших молчал до сих пор, и теперь стало ясно, почему. Рот его был полон крови. Он медленно двигал челюстями и языком и наконец пальцами вынул изо рта несколько зубов.

Остальные загоготали.

– Нам больше достанется! – не справляясь с собой, сглатывал слюну коротышка.

– Щас пойду, эту чурку за… подвешу, хоть мертвого, хоть живого! – остервенело взревел беззубый.

– На, выпей! И засохни! – Главный сделал хороший глоток из бутылки с виски и пустил бутылку по кругу. Все с удовольствием выпили.

– Сейчас еще пожрем, и пойдешь, подвесишь, – успокоил беззубого коротышка.

– Сначала сумку еще раз посмотрим. Куда он денется-то? – Главный был разочарован, что денег не оказалось – ни в сумке, ни в бумажнике. Только какие-то квитанции. – По виду – вроде билет. Только куда и откуда – в темноте не разобрать. Не по-нашему написано.

– Да в свой чуркистан, наверное, собрался, – заметил светловолосый. Переливчатый платок он незаметно оставил в песочнице. Так, чтоб никто не увидел. На фиг он ему сдался. Одно дело с этикеткой – все честь по чести, подарок. Цени, мол, какую вещицу тебе преподнес. Другое дело – подарок в крови. Его подруга девушка гордая. Пошлет его еще с этим платком куда подальше.

Главный вытряхнул содержимое сумки Ашота на землю. Упала во влажную грязь коробочка с духами для Тины, вывалился, раскрыв кверху страницы, шикарный анатомический атлас для Барашкова. Поверх него упал швейцарский ножик.

– О! Парфюм мне, – сказал коротышка. – Я сестре подарю, – и протянул вперед жирную ладонь с растопыренными пальцами. Светловолосый проводил завистливым взглядом коробку с духами, но ничего не сказал.

– Положь на место! – Главный сунул коробку себе в карман. Он был разочарован. Ни денег, ни вещей нормальных. Он пнул анатомический атлас. – Извращенец какой-то. На фиг такие тяжелые книженции с собой таскать?

– Кончайте базарить, – прошамкал беззубый окровавленным ртом. – Не хотите, так я один пойду, попинаю чурку. Фиг ли у меня теперь денег хватит зубы вставлять?

Со скамейки нехотя поднялись главный и коротышка.

– Вы идите, я сумку постерегу, – сказал светловолосый.

Три черные тени опять потянулась со двора за угол, светловолосый еще раз поднял и посмотрел голубую косынку. «Не отстирается, б…» Он засунул косынку в кусты. Трое вскоре вернулись из-за угла и быстрыми шагами пошли прочь. Светловолосый присоединился к ним. А возле скамейки растерзанными остались пакеты из колбасного магазина, да ветер вяло шевелил уже намокшими листами американского атласа. И поперек одного из них красовался грязный след чьей-то ноги.

18

Барашков в тот же вечер выяснил, что Ашот ему домой так и не дозвонился. В одиннадцать, когда уже стало ясно, что Ашота больше ждать нечего, он вяло съел одну отбивную и засобирался домой. Тина посидела рядом с ним. Аппетит у нее пропал в тот же миг, когда она увидела спящего Аркадия на своей постели.

«Зря я потратилась на прическу, – подумала она. – Наверное, я уже и не женщина, если мужик, находясь рядом со мной, индифферентно засыпает, не проявляя вообще никакого интереса. – Ее этот факт не смутил и не разозлил. – Я всегда была такой – ни рыба ни мясо. Удивительно, как у меня вообще были какие-то мужчины…»

– А как же компьютер? – нерешительно спросила она у Аркадия, когда он уже был в прихожей.

– Не беспокойся. Когда тебе привезут стол, я проведу тебе Интернет, заведу тебе электронную почту и по ней пришлю поздравление с Днем Восьмого марта. – Аркадий говорил почти весело, но на сердце у него было тяжело. Не мог Ашот не объявиться нигде просто так. Случилось что-нибудь, решил Аркадий. Если Ашот не появится и завтра, придется обращаться в милицию. А там обязательно спросят, почему Барашков, собственно, думает, что человек, который не видел его два года, должен обязательно в первый же день кинуться ему в объятия?

– Завтра прямо с утра позвоню отцу насчет стола, – сказала Тина и закрыла за ним дверь. Она тоже беспокоилась насчет Ашота, но не так сильно, как Аркадий. Она не слышала, какой наигранно веселый голос был у Ашота, когда он звонил Барашкову из Америки. Но Аркадий слышал и прекрасно знал, как часто обладатели такого голоса после веселого разговора натирают веревку мылом и лезут в петлю.