– Я куплю все, что ты хочешь, вовсе не за то, что мы вместе спали.

Тогда Таня открыла глаза и чуть слышно прошептала:

– Я хочу вон ту куртку.

Филипп спокойно посмотрел на продавщицу:

– Принесите девушке то, что она хочет.

Француженка мягкими взмахами рук пригласила Таню в просторную примерочную. Ее помощница уже тащила курточки и жакеты всех фасонов, мехов и расцветок. Из примерочной Таня вышла еще более похорошевшая в очень модной короткой куртке, искусно сделанной из шкурок непонятного животного.

– Этот жакет – новинка сезона, – пояснила хозяйка магазина Таниному спутнику. Ее старую курточку она бережно повесила на плечики, будто это была невесть какая ценность.

– Ну что ж, – согласился мужчина, доставая золотую банковскую карточку. – Новинка так новинка.

Продавщица была наготове, чтобы нести новую вещь к кассе.

– Я хочу ее сразу надеть, – сказала Таня по-детски.

Филипп Иванович усмехнулся.

– Надевай!

– Конечно, мадемуазель! – продавщица ласково улыбнулась Тане и срезала этикетку. Филипп Иванович в это время говорил о чем-то с хозяйкой. Таня прислушалась и с удивлением обнаружила, что Одинцов вполне сносно объясняется по-английски.

– Причешись, ты немного растрепалась, – сказал он, хотя Танины волосы были в порядке. Таня отошла к зеркалу и послушно достала расческу. В зеркало она видела, как Филипп Иванович что-то показывает хозяйке на манекене. Потом продавщица принесла белое пальто с черным воротником, только меньшего размера. Филипп Иванович попросил примерить пальто маленькую француженку.

«Значит, дочери он все-таки решил купить пальто», – подумала Таня и вдруг засомневалась, правильный ли она сделала выбор. Но при небольшом росте продавщицы пальто не смотрелось. Таня улыбнулась себе в зеркало. Наверное, и на дочке Филиппа Ивановича оно тоже будет, как на корове седло. Она отправилась в туалет, а когда вышла, то обнаружила, что Филипп Иванович уже ждет ее с двумя объемистыми пакетами.

– А что во втором пакете? – спросила она.

– Твоя старая куртка.

– Ну да. Давайте я сама понесу.

– Не стоит. Я попрошу, чтобы их доставили в отель. Мы ведь сейчас идем обедать.

– Хорошо.

Таня послушно вышла на улицу и впервые за много лет вдруг почувствовала себя спокойно, как раньше – рядом с папой. И еще ей показалось (впрочем, наверное, только показалось), что пакет с ее курткой, которую Филипп тоже отправил в отель, был все-таки каким-то слишком большим.

Когда на следующее утро она в своем новом меховом жакете с очаровательным выступом-хвостиком сзади, которого она второпях даже не заметила накануне, вошла в лабораторию и мадам Гийяр спросила, как дела там, в Москве, Таня даже вначале не поняла, о чем ее спрашивают.

– Ваши родные, я надеюсь, не пострадали? – мадам Гийяр смотрела на Таню, строго поблескивая очками.

– Нет, нет, спасибо. Все в порядке.

Таня огляделась. Мадам Гийяр уже отвернулась к своему компьютеру, Али улыбнулся Тане белоснежной улыбкой, Камилла сморкалась. Как все эти люди теперь ей безразличны!

Она повесила на плечики новый жакет и села на свое место.

– Я тебя вчера искала целый день, – сказала ей в спину Янушка.

– Поговорим в перерыв, – коротко сказала Таня, а когда обернулась, встретила недоумевающий взгляд подруги.

12

В день очередной зарплаты Владислав Федорович Дорн в недоумении отошел от больничного банкомата. Деньги ему перечислили. Он пересчитал их дважды и сунул в карман. «Надо что-то делать, – сказал он себе. – Так больше продолжаться не может. Мало того, что зарплату не прибавляют, так в этом месяце ее еще и урезали!» Он поднялся в ординаторскую, где сидел Аркадий Петрович Барашков, пил чай и ел бублик. Обычно Дорн терпеть не мог находиться в одной комнате с Барашковым, но сегодня заговорил первым:

– По-вашему, это зарплата? – Дорн кинул на свой стол деньги.

– Кому и кобыла невеста, – флегматично ответил Барашков и прихлебнул чай, не обращая больше никакого внимания на Дорна.

– И вовсе не остроумно.

Некоторое время Владик посидел за своим столом, выкусывая заусеницу. Он соображал. Зарплату урезали не лично ему. Доходы отделения падали изо дня в день, чему способствовала как общая обстановка в медицинских учреждениях, так и инфляция. Если раньше на свою врачебную зарплату, состоящую из процентных отчислений от лечившихся в отделении больных, Дорн мог неплохо содержать себя и жену, то теперь на ту же сумму он не в состоянии был снимать квартиру и содержать беременную от него шантажистку Раису. Требовалось что-то предпринять.

Менять профессию Владик не собирался – не для того он учился столько лет. Пластаться на трех работах, как другие его коллеги, он тоже не хотел. «Почему я должен, как савраска, бегать из больницы в больницу, когда я – прекрасный специалист? Если моя заведующая не в состоянии заставить отделение работать так, чтобы оно приносило прибыль, значит... – Владик сплюнул выкусанный кусок кожи, посмотрел на Барашкова и усмехнулся. – Барашков – тот сменил бы отделение. Но он дурак. Жрет себе бублик и счастлив. Грубое, тупое животное. – Владик легонько пристукнул кулаком по столу. – Нет, я должен сам стать заведующим этим отделением». И в подтверждение своего решения Владик выдал ладонями барабанную дробь по крышке стола.

– Чего стучишься, товарищ кролик?

Барашков допил чай, смел со стола крошки и стал одним пальцем вводить в компьютер данные какого-то своего больного.

«Сначала печатать научись, а потом будешь меня кроликом называть, осел!» – зло подумал Владик и, не ответив, взял со стола деньги и снова пересчитал их. Потом разделил на две части. Ту, что была чуть побольше, аккуратно вложил в бумажник, вторую, поменьше, сунул в конверт и положил в карман халата. Завершив это ритуальное действие, Владик, больше не обращая внимания на Аркадия, вышел из кабинета и направился к Маше.

– Хиреем, однако?

Не постучавшись, он сильным толчком ладони распахнул дверь. Маша в очках что-то быстро печатала. Вся в работе, она непонимающе посмотрела на Дорна.

– Я о зарплате, Маша.

– А-а... – Она снова начала печатать. – Я тоже в этом месяце получила меньше. Что делать, Владик? Таковы суровые законы жизни.

– Маша, не шути! – Дорн сел в уголок удобного кожаного дивана и вытянул ноги. – Так жить нельзя, нужно что-то делать!

Маша прекратила печатать, повернулась к Владику на вертящемся стуле, сняла очки.

– А что ты предлагаешь?

Он пожал плечами.

– Ты заведующая, ты и предлагай.

Она посмотрела на него с досадой.