– Хороший человек, – великодушно предположил Костик. Сто рублей волшебным образом простимулировали его умственную деятельность в Дашину пользу.
Единственный приличный вариант – Харитон Баранов – отпадал как лицо, неспособное на складные вирши. Предположить, что веснушчатый «Гном», забросив длинноногую «Барби», рифмует стишок для подарочной фиалки, было сложно. Даже смешно было такое предполагать. Но других претендентов на «Х.» у Даши не было. Она вдруг вспомнила Серафимин рассказ про ее аморфного Сашу, получившего записку от коллеги с подписью «л.», и подозрительно уставилась на Носова.
– Я не дарю цветы в земле, – замотал башкой шеф и даже стукнул себя в широкую грудь. – Цветы должны вянуть, чтобы можно было дарить новые. Я не хочу, чтобы у моей девушки, как у пенсионерки, весь подоконник был заставлен горшками.
– А какие цветы ты даришь своей девушке? – вдруг заинтересовалась Даша.
– Последней подарил композицию из мимозы, но она сказала, что лучше деньгами, поэтому у меня сейчас временно нет девушки. И алиби тоже нет, но, Малашкина, верь – это не я. Я бы не стал подписываться такими неприличными буквами!
Заинтригованная Даша даже задержалась на работе в надежде, что неизвестный «Х.» как-то проявится. Коротая время, она позвонила Серафиме:
– Ну как?
Приятно, когда люди понимают друг друга с полуслова. Когда две незамужние барышни общаются по телефону, то незамысловатое «ну как?» может означать только одно. И Сима поняла все правильно.
– Никак. В театр идем.
– Разуваева, никак – это когда в театр ты идешь с бабушкой в надежде, что на соседнем кресле окажется Басков или, на худой конец, просто холостой, молодой и красивый театрал. Если я правильно понимаю, ты уже знаешь, что примерно такой рядом и окажется, а вот бабушки как раз не будет.
– У меня такое чувство, что лучше бы была бабушка, – покривила душой Серафима. Никакого такого чувства у нее не было, просто надоело ждать решительных мужских действий. – Понимаешь, по ощущениям – я встречаюсь с подругой. Даже не с подругой, а со знакомой.
– А ты с ней познакомься поближе, – сострила Даша. – Хватит строить из себя правильную, дай понять, что ты способна на многое.
– На что, например? И как намекнуть, чтобы не отпугнуть?
– Если он пугливый, то и даром не нужен, – заявила Дарья.
– Смею тебе напомнить, что у меня не такой богатый выбор, чтобы пугливыми разбрасываться. Что-то никто под балконом не поет и в драке моей руки не добивается.
– Так приманивать надо, – сумничала Дарья. – Надень пеньюар какой-нибудь прозрачный и выйди на балкон белье развешивать.
– Ага, бабушкины фланелевые панталоны шестидесятого размера и свои парашютные лифчики, – грустно усмехнулась Сима. – А если налить под балкон валерьянки, то сбегутся все окрестные коты и будет мне серенада.
– Ты из всего делаешь проблему, – воскликнула Даша. – Разуваева! Неужели так сложно улыбнуться мужчине, чтобы он все понял.
– Дарья, что он должен понять, если я сама ничего не понимаю? Тоскливо мне с ним и муторно, – призналась Серафима. – Не то что-то. Пообщаться приятно, он эрудированный, интеллигентный, но у меня другая беда. Я устала общаться культурно, хочется чего-то другого. Я подозреваю, что Саша того, что мне хочется, даже приблизительно дать не сможет, потому и таскает по культурным мероприятиям, ждет, пока я сама что-нибудь придумаю и отстану.
– Тебе посочувствовать? – уточнила Даша.
– А мне полегчает?
– Нет. Но будет ощущение, что тебя поддержали.
– Тогда давай сочувствуй.
– Сочувствую, – фыркнула Даша. – Кстати, у меня новость.
– Замуж выходишь?
– Разуваева, в твоем вопросе зависть и осуждение, – рассмеялась Дарья. – Нет пока. Но у меня подарок от неизвестного поклонника. На букву «Х.».
Серафима тихо хрюкнула, потом не выдержала и расхохоталась в голос:
– Страшно подумать, что он тебе на эту букву подарил!
– Фу. Он мне стихи подарил и цветочек, а буквой подписался, – пресекла шутки Дарья и, не дожидаясь реакции, продекламировала содержание записки, а декламацию закончила пояснением: – А внизу – «хэ». То есть – от этого «хэ» подарок. Ясно?
– Не в полной мере, – честно призналась Серафима. – В смысле – от хорошего или…
– Или!
– Ой, Малашкина, не пугай.
– Я не пугаю. Сама в недоумении. Какой такой «хэ»?
– Узко мыслишь, рекламщица. Это не «хэ», это «икс».
– Гениально! – ахнула Дарья. – Ну ты даешь! Хорошо, что я тебе позвонила. Точно, он меня интригует. Как оригинально – «Мистер Икс». Наверное, я знаю, кто это!
– Кто?
– Шеф. Он сегодня, когда спрашивал про записку, явно переигрывал. И вообще, он ко мне неровно дышит.
– Это хорошо? – не поняла Серафима. – У тебя голос странный, испуганный какой-то.
– Не знаю. – Даша говорила чистую правду. – Скорее плохо. Во-первых, он мне не нравится как мужчина, то есть он, конечно, собой хорош и все такое, но не в моем вкусе, а во-вторых, он начальник. Начальнику непонятно, как отказывать, зато понятно, что будет, когда он наиграется.
– Тогда я тебе тоже сочувствую, – сникла Серафима. – Ладно, закругляемся, меня мой театрал небось заждался уже.
Вечер выдался не по-майски прохладным, но Дарью сей факт не смутил. Ее грели адреналин и тревожно-праздничное ожидание. Раз есть подарок, то есть и кавалер, а раз есть кавалер, то появился шанс на сказку. Сказки бывают разными, но Даша Малашкина надеялась, что ее сказка если и случится, то будет именно такой, как хочется, а не как получится. До сих пор получалось не особо удачно, а вот хотелось многого и по пунктам.
Высидев в офисе лишних полчаса, Дарья медленно двинулась домой. Подарок она положила в прозрачный пакет и несла его как славянский шкаф из анекдота про разведчиков в надежде, что неизвестный даритель опознает ее издалека. Но кавалер где-то затаился или постеснялся подойти. В полнейшем разочаровании Малашкина переступила порог собственной квартиры и едва не расплакалась. Нет, ей никто ничего не обещал, но она же ждала!
Сидя в душной темноте театрального зала, Серафима бездумно таращилась на сцену, активно формулируя программу действий. Просто так встречаться, трепаться ни о чем и потом ворочаться всю ночь, бормоча «зачем мне это надо?» ей более не хотелось. Поскольку Сашу, похоже, все устраивало, пора было брать инициативу в свои руки. Но как это сделать, чтобы в общем и целом активность выглядела прилично, никак не придумывалось.
Сима положила руку на подлокотник и замерла. Кавалер немедленно стек к другому краю кресла, утянув в темноту свой костлявый локоть.