– Ну-ну, – фыркнула Вика. – Если тебе так легче. Но я бы на твоем месте престарелую мамашу навестила, на всякий случай, а то пространство сомкнется и тебе там места не останется. Кавалеры, как выяснилось, люди не особо надежные.
– А ты одна?
– Издеваешься? – обиделась Красовская.
– То есть я помешала? – уточнила Надя, так и не поняв подтекста.
– Давай-ка пошути еще. Одна я. Как перст, как остров в океане, как дыра в кармане.
– Но ты так к телефону первый раз подошла, таким голосом, что я думала…
– Это хорошо, что думала, – удовлетворенно констатировала Вика. – Это я на случай, если Андрей позвонит. Пусть думает, что я вся в шоколаде. И не переживаю, и не плачу, и не пью с горя.
– А ты пьешь?
– Пью, – созналась Виктория. – Но умеренно. Тут, Надюха, такая неприятность вдруг обнаружилась. Адюльтер перестает доставлять удовольствие, когда перестает быть таковым. Понимаешь?
– Не-а. Ты чего пила-то? У меня извилины заплелись, но я не осилила.
– Поясняю свою умную мысль. Когда изменяешь мужу, в этом есть какая-то острота, пикантность, что ли. А когда мужа нет, а ты пытаешься словить мужика, то от этого веет обреченностью. Такое ощущение, что я из последних сил несусь за уходящим поездом, такая вся жалкая, раздраженная, лохматая, а народ пялится из окон: кто-то хихикает, кто-то сочувствует. И такое, знаешь, зло берет! Меня замгенерального пригласил на рандеву, а я идти не хочу. Просто ноги не несут, хотя раньше бегом бежала. Неохота. Не то что-то. Вот и сижу квашу. Не хочу быть жалкой. Женское одиночество – это стыдно, это унизительно. Это означает, что ты никому не нужна, как старая туфля со стоптанной пяткой и дырой на пальце. Надьк, как мне плохо-то! А ты, кстати, чего звонила?
– Да ты такие ужасы расписываешь, что я и забыла, – пошла на попятный Надежда.
– Ой, не ври-ка!
– Да, понимаешь, Валера на рыбалку уехал…
– Куда? – заржала Вика. – Ой, не могу. Русалки косяком идут. Он сеть-то взял?
Надя поняла, что сейчас заплачет. Потому что думала примерно то же самое, но это было так стыдно. Оказывается, когда тебе изменяют, то неловко даже перед близкой подругой. Как будто ты и правда не такая, как все. Как любила говорить Татьяна Павловна «Бракованные и брачующиеся – это разные люди».
– Ты чего там? – заволновалась Красовская. – Не сопи. Это я от зависти. Не вздумай реветь. Тебе еще рыбу чистить. Ой, просто ненавижу эту чешую, которая везде летит. Кстати, у меня теперь домработницы нет, платить нечем, так что в квартире бедлам, а рыбу я готовлю снова сама. Здравствуй, молодость! Это я к чему: если улов будет большой, не пытайся мне втюхать лишнюю кильку – не возьму.
– Не надо меня утешать! – заорала Надя. – Какая рыбалка, если он сапоги дома оставил! И спиннинг!
– И чего?
– В чем он там ходит и чем ловит? А? Руками? Если только русалок за хвосты или еще за что-нибудь выдающееся! Вика, я не могу в это поверить!
– Я вот интересуюсь, ты с чего это такая подозрительная стала? Если от меня муж ушел, то это вовсе не значит, что твой такой же. Не надо доводить бдительность до идиотизма. Сама подумай: какие сапоги зимой? У него все отмерзнет: и то, что ниже, и то, что выше. Я, конечно, не специалист по рыбалке, но что-то мне подсказывает, что спиннинг – это такая удочка, которой размахиваются, забрасывают как можно дальше, а потом тянут к себе. Так куда, по-твоему, можно сейчас его забросить? Кругом каток сплошной. Не расковыривай проблему там, где ее нет. Если любишь – доверяй, проверки лишние еще никого до добра не доводили. Меньше знаешь – крепче спишь. Это умные люди придумали, опытные. Они сапоги по шкафам не проверяли и спали спокойно. Пошел мужик на рыбалку – это ж здорово! Замерзнет, соскучится, рыбы привезет! Ты лучше волнуйся, что у вас весь холодильник селедкой провоняет. Вот это проблема. А то сапоги ей в шкафу не приглянулись!
Видимо, женская натура не терпит индифферентного состояния. Ей нужны встряски, страдания, потрясения и бури, иначе никак. Во всяком случае, едва только осознав, что факт измены надуман и высосан из пальца, Надюша начала переживать по другому поводу. Если Валера все же на рыбалке, то он, опять же, может упасть в прорубь. Фантазия рисовала картины одну страшнее другой, и через час Надежда уже настолько накрутила себя, что начала злиться на незадачливого рыбака. Все же мужчины удивительно безответственные и незрелые существа. Почему они прыгают с парашютом, лезут на морское дно, сплавляются на байдарках, карабкаются по отвесным склонам и тащатся с железными ящиками на хрупкий лед? А что, если с ними что-то случится? Стакан адреналина в крови вовсе не стоит трехлитровой банки женских слез, выплаканных в ожидании охотника за приключениями. Что уж говорить, если самые худшие прогнозы оправдаются? Надя накручивала и накручивала себя, мечась по квартире, и, казалось, дождаться воскресного вечера нет ни сил, ни возможности.
Валера приехал. Ничего не случилось: лед не проломился, лох-несское чудовище не поглотило его, а веселые товарищи не дали замерзнуть. Более того, он приволок целый ящик рыбешек, похожих на гнутые щепки. Жертвы рыбалки заледенели насмерть и в холодильник не влезали. Но какой это все было ерундой по сравнению с тем, что он вернулся: небритый, волшебно озонирующий перегаром и рыбой, грязный, но такой любимый. И не было никаких русалок. Просто потому, что любую уважающую себя русалку хватил бы родимчик от одного вида мужика с удочкой.
– Я тебя люблю! – торжественно сообщила Надя.
– Да ты что? – Валера серьезно посмотрел на нее и резюмировал: – С этим надо что-то делать.
Понедельник порадовал хорошей погодой и ломотой во всем теле. Хотелось валяться в кровати, смотреть телевизор и ворковать с любимым. Работа в перечень первостепенных желаний не вписывалась.
Зато осчастливил почтовый ящик. Оказалось, что переводчики и репетиторы стране нужны. К вечеру, конечно, выяснилось, что платят переводчикам копейки, а репетитора ждут в крайне неудобное время, да еще на городских окраинах, но выход есть всегда. Просчитав все варианты, Надя отмела репетиторство и взялась за переводы. Частично работу подкидывали в бизнес-центре, тут платили так, что у Надюши захватывало дух, частично – в бюро переводов. Теперь приходилось не только уходить из дома ни свет ни заря, но и вкалывать по выходным. Валера не возражал, наоборот, он отнесся с пониманием, взял на себя ведение домашнего хозяйства и даже притащил диск с программой электронного перевода. Мужчина-мечта и девочка-беда.
Уставала Надя ужасно. Тем не менее уверенность в том, что долг отдать все-таки получится и тогда начнется настоящая жизнь, придавала ей сил.
Надежда сильно изменилась: стала жестче, мудрее и осмотрительнее. Прическу, созданную мастером пенсионерских стрижек у метро, усовершенствовал парикмахер Эдик из салона при гостинице. По прихоти начальства салон был круглосуточным, поэтому сотрудники маялись в три смены, и зачастую у мастеров ножниц и расчески случались длительные простои, изредка заполняемые халтурой в пользу персонала отеля. В самом начале трудового пути Надюши в гостинице Эдик одолжил у нее деньги и теперь вернул долг «натурой». Причем когда он только озвучил свое предложение, Наде едва не стало дурно. Она ничуть не сомневалась в его голубоватой ориентации, поэтому сначала обозлилась. С ума сойти! Что тут про нее думают, если даже гей готов поступиться принципами и отдать долг таким диким способом! Эдик, кстати, тоже обиделся, когда до него дошло, какие выводы Надюша сделала из его предложения «расплатиться натурой». Но ненадолго. Недоразумение быстро выяснилось, и Надя оказалась в кресле дорогого парикмахера.