Скандал был ужасный. Юлечка орала, топала ногами и недоумевала, как можно быть таким лопухом. До свадьбы дело не дошло. Миф о беременности растаял, как утренний туман. Трагедия была страшная. Анатолий Викторович разочаровался в женщинах окончательно, пока не встретил Татьяну Павловну. Мало того что она была умна, сильна и хороша собой, так она еще была похожа на любимую актрису его мамы, что могло сыграть немаловажную роль в деле построения будущего семейного счастья. Но то ли мама уже начала впадать в маразм, то ли решила помотать отпрыску нервы старческими капризами, но и Татьяна Павловна ей не приглянулась. Основанием стал возраст и наличие дочери, а мамаша вдруг осознала, что всю жизнь мечтала понянчить внука, причем мальчика. Предварительно обсудив проблему с любимой, Анатолий Викторович хлопнул дверью и ушел. Все складывалось наилучшим образом. Дочь Татьяны Павловны переехала то ли к мужу, то ли к жениху, квартира была в их полном распоряжении, поэтому можно было начинать новую жизнь.
Вероятно, фортуна решила поиздеваться, зачем-то вернув дочь, которая оказалась вовсе не такой, как ее описывала Таня. Если верить любимой, то у нее выросло робкое недоразумение, без права голоса и удручающе покорное. А в результате среди ночи заявилась довольно интересная девица, тут же показавшая, кто есть кто на этой кухне. Характер был мамин, за что Анатолий Викторович готов был полюбить Надежду как дочь, если она перестанет ерепениться и создавать проблемы для совместного проживания. Не придумав, чем ее утешить, и не имея особого опыта в дипломатии, Анатолий Викторович бухнул:
– Жилплощадь у меня есть, прописка тоже.
Ему казалось, что это основной камень преткновения, который может помешать дальнейшему общению. Разумеется, девчонка волнуется, что рядом с матерью трется неизвестно кто, да еще претендует на квадратные метры. Он бы тоже волновался, если бы рядом с его родительницей появился какой-нибудь старый гриб. Мало ли что у человека на уме.
– Жена выгнала? – предположила Надя.
– Может быть, все же поешь, проницательная ты наша? – вклинилась в опасный диалог мама, вдруг вспомнившая, как в младенчестве Надежда замечательно затыкалась, едва ей в рот засовывали соску. Увы, сейчас это проделать было невозможно.
– Жены у меня нет. И не было, – честно признался Анатолий Викторович. И ему вдруг стало неловко. Но подружиться с дочкой хотелось. Если у них с Татьяной Павловной одинаковые характеры, то это будет еще похлеще его мамы. Когда ползаешь по линии огня, никакого душевного равновесия быть не может. А Анатолию Викторовичу надоело быть на передовой. Он желал спокойствия и стабильности.
Надя выразительно посмотрела на родительницу и пошевелила бровями.
– Нет, ты точно съела что-нибудь! – в сердцах рявкнула Татьяна Павловна.
– Вы знаете, я живу с мамой, – попытался прояснить свою трагедию Анатолий Викторович. Его уже начал напрягать этот допрос, но грубить девочке, которая запросто может испортить только-только наметившееся счастье, было бы поступком крайне опрометчивым и недальновидным. Хотя нагрубить уже очень хотелось.
– О, – понимающе кивнула Надежда, – я тоже с мамой жила. Теперь вот в гости хожу. Соболезную, в общем.
– Не надо нам твоих соболезнований, никто не помер еще, – весьма двусмысленно пошутила Татьяна Павловна. – Засунь уже в рот что-нибудь и затихни. Мы оценили твое остроумие. Если все время показывать зубы, то можно не только отпугнуть нападающих, но и получить от них по этим самым зубам. Так что аккуратнее.
– Надо же, а раньше эта сентенция звучала короче, – удивилась Надежда. – Там про «получить» ничего не было.
– Ты духовно совершенствуешься, материал усложняется. Русский язык тоже не с «Войны и мира» изучать начинают, а с букваря. Двигайся к самосовершенствованию поступательно и не груби матери. А вообще я рада, что ты подобрала сопли, – неожиданно резюмировала мама. – И прическа ничего. Не то что крысиный хвостик, которым ты мужиков пугала. Давно говорила, займись собой. Раз твой мужчинка так благотворно на тебя влияет, то я, так и быть, готова его одобрить.
– А взамен я должна одобрить твоего? – хмыкнула Надя. – Бартер?
Анатолий Викторович нервно шмыгнул и незаметно вытер лоб. Просто ужас, а не девка.
– И где нахваталась? – покачала головой мама. – В кого ты такая наглая?
Надя с Анатолием Викторовичем переглянулись и неожиданно хором фыркнули.
Общий язык был найден.
Тихо, по-деревенски обстоятельно тикали часы, за стеной глухо играла музыка, веселой дробью ссыпались чьи-то шаги по лестнице. Отвлекало буквально все. Надя тосковала над листом бумаги, бессмысленно поделенным на две половины. Наверное, следовало составить какое-то уравнение, но в этом она была не сильна. Из того, что получалось суммировать, выходила совсем не та цифра, которая требовалась. Если помимо выплаты процентов откладывать каждый месяц по сто долларов, то выплатить долг удастся только через двадцать пять лет. И то только в том случае, если она все правильно понимает и процент не будет расти, оставаясь равным девятистам долларам. А впереди Новый год. Надо купить елку, подарки, сделать стол. Да еще график смен, который составлялся на месяц вперед! Новогодние каникулы были шансом подработать, потому что всем хотелось отдохнуть. Надюше тоже хотелось, но позволить себе такую роскошь она не могла. Наоборот, сама предлагала коллегам подменить на праздниках. Но как отреагирует на это Валера? Не может же он бесконечно терпеть ее отсутствие. Может быть, рассказать ему все? Если тянуть дальше, то она может его потерять. А ведь она уже привыкла считать его своим мужем… Да! С любой бедой легче справиться вдвоем. Если Валере все рассказать, то, наверное, будет проще понимать друг друга и мириться со временными сложностями! Так решила Надя и успокоилась.
Воскресенье плавно переходило в ночь на понедельник, а любимый так и не вернулся. Надя решила позвонить подруге.
– Надь, я вообще тебя не понимаю, – выслушав вступление Надюшиного монолога, раздраженно вздохнула Вика. – Почему ты все время торчишь на работе? Выслужиться хочешь? Да я бы на его месте давно уже сбежала.
Надя осторожно провела пальцем по телефонной трубке и прикусила губу. Все правильно, правильно… Только нет ничего сложнее, чем жить так, чтобы всем окружающим были ясны мотивы твоих поступков. У каждого человека есть свой тайничок, в который он никого не пускает. Это темный уютный угол глубоко в душе. Кто-то, забившись в безопасную темноту, так и остается в изоляции, отгородившись безумием от внешних раздражителей. А кто-то складывает туда свои беды и радости, изредка заходя поворошить память и провести инвентаризацию. У Надежды этот угол разросся до размера футбольного поля. Еще немного, и все ее горести будут как на ладони. Тот, кто ошибся, всегда уязвим. Хотя бы из-за страха, что его ошибку заметят другие. Наши ближние зачастую любят приподняться, притопив соседа.
– Хватит молчать. Ты позвонила пожаловаться или посоветоваться? Имей в виду: жалость неконструктивна. Она разлагает, расслабляет и мешает сделать правильные выводы. Вы существуете автономно, периодически пересекаясь. Это не может считаться совместной жизнью. Во всяком случае, ты явно решаешь какие-то свои проблемы, а он вынужден терпеть, как покорная корова, которую привязали к забору и обещали забрать, «как только – так сразу». С другой стороны, если любит, то простит что угодно. Он любит?