— И Вильгельм и я вполне обходились без этого, mаdаmе.
— Аларик…
— Нет, Матильда, я не женюсь во второй раз.
— А почему?
Аларик помолчал, глядя на преисполненную решимости герцогиню.
— Матильда, вы касаетесь раны, которую другой не решился бы трогать… Но я отвечу вам, почему не могу на ней жениться. Я не верю в любовь, mаdаmе… Я видел, какие беды она приносит. Я не верю женщинам вообще, и тем более не могу доверять Фаллон. Она дважды поднимала оружие против меня. Эрику Улфсону удалось скрыться, и он еще поднимет войско против Вильгельма, в этом нет сомнения. А в качестве награды Фаллон пообещала себя… И наконец, миледи, очень сомнительно, чтобы она согласилась выйти за меня замуж. Она до сих пор смотрит на нас как на убийц, которые хладнокровно погубили ее отца.
— Думаю, что она выйдет за вас замуж.
— Этого не случится.
— Вы глупец, Аларик. Вы сами отказываетесь от счастья.
— Возможно.
— Подумайте об этом, Аларик. Ради ребенка… Ради самого себя… И ради Фаллон. Я знаю, что она не плетет никаких интриг против вас. И я верю… Да, верю, что она любит вас.
Аларик скептически хмыкнул. Матильда продолжала внимательно разглядывать его.
— Хорошо, герцогиня… Я подумаю над тем, что вы сказали. — Однако он сомневался, что сможет преодолеть мучительный страх перед предательством, чтобы решиться на брачную церемонию. Он вздохнул. — Она моя, Матильда, я опекаю ее и позабочусь о том, чтобы она не страдала от злых языков… У Вильгельма есть для меня работа, и я мечтаю вернуться домой.
— Ваш дом здесь.
Он хмуро посмотрел на Матильду, затем сказал:
— Я хочу вернуться в свои владения в Англии. Я пообещал Фаллон, что ребенок родится там. Я буду любить его, он будет моим наследником… Этого достаточно.
Аларик учтиво поклонился Матильде, повернулся и ушел. Он направился не к месту, где продолжался турнир, а в апартаменты, которые делил с Фаллон.
Она сидела у камина и что-то шила для малыша. Когда Аларик вошел, ее голубые глаза глянули на него с вызовом.
Метнув на нее холодный взгляд, он крикнул Ричарду, чтобы тот помог ему снять доспехи. Затем он приказал принести еды и вина. Коротко кивнув Фаллон, Ричард быстро удалился.
Стоя у камина, Аларик долго, очень долго смотрел на Фаллон.
— Завтра мы уезжаем в Англию, — сказал он.
Она вздрогнула, уронила свое рукоделие, вскочила и бросилась через всю комнату к нему. Однако в последний момент холодность его взгляда остановила ее на полпути. Помолчав, она сдержанно произнесла:
— Спасибо.
Ричард подал еду. Фаллон убедилась, что у нее нет аппетита. Аларик оставался мрачным и молчаливым. Нехотя откусив кусочек, Фаллон возобновила шитье, словно Аларика не было рядом. Он также сделал вид, что не замечает ее, и стал укладываться спать. Фаллон смотрела на маленькие стежки, но думала о другом. Ну как он может в чем-то подозревать ее, когда она день ото дня становится все неуклюжей от посеянного им семени?
— Бросай свое шитье и ложись спать, — неожиданно выпалил он.
Фаллон посмотрела в его сторону, гневно прищурив глаза.
— Я буду делать то, что мне хочется, граф!
Она очень быстро убедилась, что на Аларика ее высокомерный тон не действует. Он поднялся, взял ее на руки, уложил на кровать и задул свечи. Кажется, целую вечность они лежала молча. Фаллон решила, что Аларик заснул. Она попыталась встать, но его руки решительно вернули ее на место. Фаллон вскрикнула, услышав треск разрываемой материи, и яростно замолотила по его телу кулаками.
— Нет, мой господин, этого не будет!
— Почему же? Или утешить тебя могут только другие?
— Ты настоящий олух!
— Ты получила утешение, которого искала?
— Болван! Это у тебя женщин столько, сколько на дереве яблок осенью… Неизвестно, которое сорвется и стукнет по голове. А у меня…
— А у тебя, миледи, поклонников полным-полно по всей Англии и за ее пределами. А сегодня ты флиртовала с этим мальчишкой!
— Флиртовала! Ведь я тяжела! Какой мужчина воспылает страстью к брюхатой?!
Аларик сжал руки Фаллон, заглянул ей в глаза и сказал негромко:
— Эрик Улфсон.
Фаллон ошеломленно смотрела на него.
— Скажи мне, миледи, какие еще интриги ты плетешь?
— Я… я не плету никаких интриг, клянусь, — хрипло проговорила она.
— Так я тебе и поверил.
Фаллон с несчастным видом покачала головой.
— Но это правда, Аларик, Эрик Улфсон всегда вызывал у меня отвращение… Неужели ты не хочешь понять, что я обратилась к нему ради Англии?
— А ты не собираешься вновь обратиться к нему — ради Англии?
Она покачала головой. К ее глазам подступили слезы.
— А почему? — продолжал допытываться Аларик.
Она не могла ответить, что причина в том, что она любит его, Аларика. Подобное признание сделало бы ее слишком уязвимой.
— Из-за нашего ребенка… И потом, я не верю, что его орды могут спасти Англию. Люди только начинают приходить в себя после вашего нашествия. И еще потому, что Вильгельм коронован. Поверь, Аларик, мне никогда не нравилось прибегать к предательству.
Аларик разжал руки, его глаза потеплели. Он притянул ее к себе, и она с готовностью ответила на его поцелуй. Он разорвал на ней платье, но она едва отдала себе в этом отчет, входя в тот волшебный мир, где земля вращается вокруг них двоих и не существует ничего, кроме Аларика и связанных с ним ощущений. Он содрогался и стонал, судорожно обнимая ее и шепча слова благодарности. Фаллон лежала, умиротворенная, в его руках, но им снова овладела печаль. Ее это обидело, но она ничего не сказала.
Аларик прижал подбородок к голове Фаллон, обнял ее и положил руку на выпуклый живот.
— Если бы это все было правдой, — прошептал он с какой-то душевной болью.
Фаллон повернулась, чтобы увидеть его лицо.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего… Давай спать.
Фаллон не могла понять причины. В конце концов она заснула в его объятиях.
Он сдержал свое слово. Утром они выехали в Англию. Их сопровождали Роже, Ролло, а также оруженосец Стивен, юный Ричард и несколько рыцарей из числа людей Аларика. Матильда настояла на том, чтобы они взяли с собой Мотали — одну из самых опытных ее повитух. Фаллон была рада этой женщине, которая, несмотря на почти полное отсутствие зубов и на свои седины, была неизменно бодрой и приятной в обращении, что было немаловажно сейчас, ибо Аларик продолжал пребывать в мрачном расположении духа. Он злился на себя за то, что они не уехали раньше, ибо Фаллон была уже на седьмом месяце, и он боялся, что она плохо перенесет дорогу. Тем не менее они благополучно добрались до побережья и без всяких трудностей переплыли Английский канал.