Соммерсет кивнул.

— А у окна вы видите Томаса Истона, посланного в Персию, чтобы убедить местных жителей расширить экспорт шелка. Он целый год притворялся мусульманином.

При звуке своего имени Истон поднял голову, и падавший из окна луч осветил тонкий шрам, тянувшийся от левого уха вниз по шее.

— И я сейчас читаю «Через континент». Вы, должно быть, капитан Вулф, тот самый чрезмерно осторожный малый с обезьяной. Здесь сказано, что вы мертвы.

Беннет сжал кулаки и рванулся вперед.

— А вы… вы… глупый ублюдок, который говорит, когда его никто не просит.

Соммерсет встал между ними, оттеснив Беннета.

— Нет, не здесь, — прорычал он.

— А что, собственно говоря, здесь находится? — требовательно вопросил Беннет.

— Мне хотелось бы думать, что это клуб для джентльменов, для тех, кто был вынужден по тем или иным причинам порвать с… легкомыслием цивилизации. Для тех душ, которые отчаянно пытаются найти способ снова приспособиться к существованию в обществе.

— Убежище для отверженных, — с сомнением проговорил Беннет.

— Скорее святилище. Я назвал его Клубом авантюристов. Сейчас в нем только четырнадцать человек, что, по моим расчетам, делает его самым эксклюзивным в Лондоне. Только я решаю вопрос о членстве в клубе и предлагаю вам присоединиться.

— А Лэнгли член вашего клуба?

— Нет.

— А как насчет тех душ, которые не слишком стремятся вернуться в общество?

Герцог окинул строптивого собеседника внимательным взглядом.

— Вам необходимо восстановить свою репутацию, капитан. В Каире это сделать невозможно.

Беннет глубоко вздохнул. Герцог, черт бы его побрал, прав ему было наплевать на Мейфэр с его лизоблюдством, но находившиеся там пэры могли финансировать очередную экспедицию.

— Если вы хотите к нам присоединиться, — продолжил Соммерсет, — клуб будет открыт для вас в любое время. Здесь вы всегда найдете духовную и телесную пищу, свободную кровать, если потребуется, и товарищей, которые взирают на мир более проницательными глазами, чем остальные члены общества. Таких, как вы.

Человек, прятавшийся в тени, снова сделал несколько шагов вперед и, приблизившись к Беннету, протянул руку.

— Харви, — сказал он. На его ладони лежал ключ. Нахмурившись, капитан его взял.

— Харви позаботится, чтобы вы получили все необходимое, пока находитесь под этой крышей, — пояснил герцог.

— Если же меня нет, вам всегда поможет Гиббс, — добавил Харви.

— А если вы, в конце концов, решите, что правдива версия Лэнгли, а не моя? — полюбопытствовал Беннет, убрав ключ в карман.

— Тогда вам будет предложено уйти.

— Предложено, — задумчиво повторил Беннет.

— Существует только два правила для членов клуба, — продолжил Соммерсет. — Во-первых, доступ разрешается только вам. Никаких гостей обоего пола. Обезьяны в клуб допускаются. Во-вторых, никто не должен услышать от вас о существовании клуба. Если сюда устремится высшее общество, мы перестанем быть пристанищем для тех, кто рискует жизнью ради науки и своей страны. Это вам подходит, капитан?

Беннет еще раз обвел взглядом просторную гостиную и кивнул. Конечно, на день-два он сможет остаться в Клэнси-Хаусе, но, учитывая присутствие Керо и его собственные… сложные обстоятельства, лорд и леди Эмери вряд ли захотят видеть его дольше. А иметь убежище в самом центре Мейфэра было неожиданно и очень приятно.

— Да, — громко сказал он. — Это мне подходит.

— Прекрасно, тогда прошу вас следовать за мной. — Герцог снова прошел вперед, указывая дорогу. Они вышли из помещения через вторую дверь, и Беннет снова оказался за пределами Эйнсли-Хауса, под увитым виноградными лозами навесом. — Вы всегда можете открыть эту дверь своим ключом. Он не отпирает ни главную дверь дома, ни дверь, отделяющую помещение клуба от моих апартаментов. Мне тоже необходимо уединение.

— Понятно. Должен признаться, что я удивлен вашим приглашением, учитывая книгу Лэнгли и разочарование Африканской ассоциации результатами экспедиции.

— Так вы же умерли, — напомнил Соммерсет, — поэтому вас можно винить лишь частично. И это не имеет ничего общего с Ассоциацией. — Лицо герцога исказила гримаса. — Я бы хотел дать вам совет, если вы, конечно, его примете. Все же я пребываю на мели в обществе дольше, чем вы.

«На мели». Эти слова было очень странно слышать от одного из богатейших людей в стране.

— Я вас слушаю.

— В прошлом вы были очень знамениты, в основном благодаря вашим книгам. Вас лично не знал никто. Общество будет судить по своему последнему впечатлению — то есть по книге Лэнгли. Не будьте предсказуемым. Не реагируйте так, как этого от вас ожидают. Поэтому я предлагаю вам, по крайней мере, продемонстрировать видимость дружеских отношений с маркизом Феннингтоном.

— Мой собственный дядя написал предисловие к этой проклятой книге! — Беннет заскрипел зубами. Его буквально захлестывала ярость по отношению к маркизу.

— Да, это так. Но если вы хотите узнать, что было на уме у Лэнгли или где находятся дневники, то…

— Друг моего врага — мой родной дядя! — не сдержался Беннет.

— Совершенно верно. Обдумайте это. Именно я рекомендовал вас для участия в экспедиции в Конго, и мне не нравится, когда из меня делают дурака… даже большего, чем вы. — Коротко кивнув, Соммерсет вернулся в дом.

Даже раздраженный сверх всякой меры, Беннет понимал, что был бы идиотом, если бы проигнорировал советы Соммерсета. Совершенно ясно, что они означают. Ему придется стать очаровательным и общительным. И живым, конечно. Это уж точно привлечет всеобщее внимание. Тогда ему останется только привлечь людей на свою сторону и отобрать у Лэнгли дневники. Если это у него не получится, скорее всего, он окажется так же «на мели» в Англии, как Соммерсет. Малопривлекательная перспектива.

Глава 4

В племени вандуи оттянутые мочки ушей — признак красоты. Туземцы с раннего детства носят небольшие камешки в каждой мочке, а, достигнув зрелости, могут вставить в ухо страусиное яйцо. Мне также предложили стать красивым, но поскольку двумя неделями ранее стрела пронзила мою ногу, я проинформировал, что в моем теле и так хватает дырок. Высока цена красоты!

Из дневников капитана Беннета Вулфа

Филиппа Эддисон терпеливо сидела в столовой, хотя ее чай уже совсем остыл.

— Барнс, узнайте, пожалуйста, у Мэри, встала ли Оливия, — сказала она, повернувшись к дворецкому.

Тот скривился, показывая, что она поручала слуге это уже трижды, но возразить не посмел.

— Будет исполнено, миледи.

Как только он открыл дверь, чтобы выйти из комнаты, в столовую вплыла Оливия.