— Но разве Африканская ассоциация когда-нибудь находилась в центре всеобщего внимания? Разве к ней проявлялось столько интереса? Нет и еще раз нет. Неужели вы хотите упустить столь благоприятную возможность? И ради чего? Чтобы ткнуть пальцем и сказать, что этот человек написал одно слово, а тот — два других?
— Шум вокруг авторства книги Лэнгли отвлечет внимание от несомненных достижений. Нас поднимут на смех, и в первую очередь Принни. Может пострадать репутация ассоциации. Определенно пострадает.
— В книге есть ложь, капитан Вулф? — спросил лорд Трашелл.
— Относительно распределения ролей в экспедиции — да, безусловно.
— А фактические неточности?
Беннет стиснул зубы так сильно, что заныли мышцы. Он мог солгать, но тем самым посадил бы себя в ту самую грязную лужу, которая уже была занята Лэнгли.
— Нет. Только излишняя драматизация и изобилие гипербол.
— Ну и что? — выкрикнул Толботт.
— Согласен, — присоединился Хоторн. — Тем более что вчера вечером капитан Вулф показал себя во всей красе. Его поведение, запятнанная репутация, а также большой шум, который неизбежно возникнет, если будет поднят вопрос об авторстве книги, — все это уничтожит широкую популярность, благожелательный интерес и денежные пожертвования, полученные нами благодаря славе капитана Лэнгли.
— Пожертвования? — прорычал Беннет. — Значит, лорд Трашелл купил ваше молчание?
— Никто не может купить мое молчание, — раздраженно отрезал Соммерсет.
— Почему бы нам, не начать голосование? — предложил лорд Трашелл. — Мы признаем, что книга капитана Лэнгли — лжесвидетельство? Нет. Что он не писал ее? Безусловно, нет. Разве что он позаимствовал несколько деталей у человека, которого считал мертвым. Признаем ли мы, что ассоциация была не права, поддержав известного и уважаемого человека, послушного сына и наследника почтенного графа? Если да, то Беннет Вулф, которого все считали мертвым, настроенный враждебно ко всему миру дикарь, не умеющий вести себя сдержанно и с достоинством, — наш человек.
— А вы бы не проявили враждебность, если бы вернулись в Англию после длительного отсутствия и обнаружили, что ваша репутация и ваша работа украдены? — спросил Соммерсет. Он поднялся из-за стола и отошел к одному из высоких окон.
— Я думал, что он умер, — запротестовал Лэнгли.
— Конечно, я был бы зол. — Хоторн вздохнул и обвел взглядом присутствующих. Всех, кроме Беннета. — Это было плохо. Очень плохо. Но ради блага ассоциации и ее будущего, думаю, нам следует проявить… благоразумие.
Остальные собравшиеся одобрительно закивали. Беннет ощутил тянущую пустоту в груди, как будто эти люди вынули из нее все — сердце и душу.
— Иными словами, вы обрекаете меня остаться здесь, в Англии, с погубленной репутацией.
— Думаю, мы можем периодически то здесь, то там упоминать, что, возможно, капитан Лэнгли пошутил, описывая вас. — (Взглянув на самодовольную физиономию Трашелла, Беннет ощутил острое желание расквасить ему нос.) — Итак, будем голосовать, или кто-то не согласен? Соммерсет?
— Я воздерживаюсь, — сказал герцог. — Мне кажется, голосование здесь неуместно.
— Вы все — чертовы лицемеры. — Беннет развернулся и выскочил из комнаты. Черт! Он должен был понять. В Лондоне и в джунглях действуют совершенно разные законы. В Конго, по крайней мере, присутствовала определенная логика. Закон выживания.
— Капитан!
Беннет остановился в дверях Эйнсли-Хауса.
— Не думаю, что вы сейчас хотите со мной поговорить, Соммерсет.
— Даже не сомневайтесь. — Герцог подошел к нему, и оба медленно пошли вдоль подъездной аллеи. — Перевес голосов был слишком велик.
— Вы не голосовали.
— А какая разница? Результат все равно был предопределен. А так я просто сохранил лицо.
Соммерсет определенно провел больше времени в джунглях Лондона.
— Вы, по крайней мере, честны.
— Беннет, вы же знаете, что я вам верю.
Беннет фыркнул и махнул груму, чтобы тот привел Ареса.
— Считайте, что я тронут.
— Кроме того, я собираюсь дать вам один совет. Вы можете, принять его или нет, но выслушайте меня. — Герцог еще больше нахмурился. — Я предлагаю, чтобы вы на время оставили свое мнение о Лэнгли и его книге при себе. Иначе на вас ополчится вся ассоциация, и вы никогда больше не уедете из Англии. Все они чрезвычайно влиятельные люди. Второе…
— Извините, герцог, но не пошли бы в…
— Второе. — Соммерсет возвысил голос. — Найдите, ваши чертовы дневники и покажите их в редакции «Таймс». Или же отправляйтесь домой в Теслинг, и учитесь быть землевладельцем. Или сами финансируйте свои экспедиции. Может быть, доберетесь до Брюсселя.
Герцог вернулся в дом. Беннету очень хотелось его еще раз обругать, но останавливало одно: Соммерсет был прав. Дневники — его билет из Англии.
Лэнгли и я были здесь первыми белыми людьми. Дэвид ожидал, что нас будут приветствовать как богов. Я же не был удивлен, когда оказалось, что туземцы считают нас больными и сомневаются, действительно ли мы мужчины. Некоторые правила одинаково хорошо действуют везде: один хороший тычок палкой — это любопытство, более одного — дурные манеры.
Из дневников капитана Беннета Вулфа
— Надеюсь, ты на меня не сердишься, — тихо сказала Оливия и взяла Филиппу за руку. Они обе только что вышли из дверей Эддисон-Хауса. — Ты же знаешь, он хотел соблазнить тебя, Флип. Понимаю, ты считаешь его очаровательным, но что, если бы мама и папа увидели, как ты тайком пробираешься в гостиную? И только тебе пришлось бы справляться со всеми последствиями, а вовсе не сэру…
— Бога ради, Оливия, прекрати болтать и вдохни, наконец, иначе потеряешь сознание.
— Но я хочу знать, что ты меня простила. Филиппа улыбнулась.
— Я тебя прощаю. — Правда, она подозревала, что не была бы столь милосердной, если бы ей, в конце концов, не удалось уложить Беннета в свою постель. Но ей сопутствовал успех, а сам факт, что Ливи не побоялась встретиться ночью лицом к лицу со знаменитым путешественником, не мог не вселить в душу Филиппы уважение к сестре. — К тому же ты передала мне лилии, которые он принес.
— Я не должна была этого делать. Беннет Вулф — дикарь, и даже если он женится на тебе, то не перестанет быть им.
— Он не дикарь.
— Но, Флип, он же забрался в окно! Ограничившись ни к чему не обязывающим кивком, Филиппа слегка ускорила шаг. Отправиться на прогулку было идеей Оливии. Видимо, она хотела улучить момент и поговорить с сестрой с глазу на глаз. Проблема заключалась в том, что было больше десяти часов. Беннет уже должен был предстать перед Африканской ассоциацией. И Филиппа не находила себе места от беспокойства.