– Мы должны составить какой-то план, – заявил наконец Рейвенскрофт громким и раздраженным голосом.

Венеция не обернулась, но была уверена, что он попытался придать себе решительный вид. Как он, однако, похож на ее отца с его бурными эмоциями и полным отсутствием здравого смысла!

– Венеция, – продолжал Рейвенскрофт драматическим тоном, – мы…

– Мисс Оугилви, – поправила его Венеция, но тотчас спохватилась и добавила: – Впрочем, вы должны называть меня мисс Уэст.

– Это покажется странным, ведь я ваш брат.

Она вздохнула. Рейвенскрофт прав. Придется позволить ему такую фамильярность.

– Ладно, будьте вы прокляты, называйте меня по имени.

– Венеция, – произнес он торжествующим тоном, – позвольте мне заверить вас, что у меня уже созрел план, как все уладить, чего бы это ни стоило.

Венеция зажмурилась и начала медленно считать до десяти, чтобы не взорваться.

Она успела досчитать только до четырех, когда услышала громкое восклицание Рейвенскрофта:

– Господи помилуй!

Что-то в его голосе умерило ее раздражение, и она открыла глаза, чтобы увидеть за окном нечто самое желаемое и привлекательное. Там, перед входом в дом, соскочил на землю с высокой гнедой лошади мужчина в запорошенной снегом куртке. На лице у него было весьма жесткое выражение, но от этого он не стал менее красивым. Это был Грегор Маклейн.

Глава 3

Ох, мои душеньки, хотела бы я вам сказать, что дорога к любви полна цветов, легких ветерков и нежных слов. Иногда так оно и бывает, но случается, что дорога эта проходит по бесплодной, усеянной камнями земле, над которой носятся ледяные ветры. Если сумеете преодолеть препятствия, то ждут вас и цветы, и ласковый теплый ветерок, и нежные слова, и кое-что еще большее, ох, гораздо большее и дорогое сердцу!

Старая Нора из Лох-Ломонда – трем маленьким внучкам однажды в холодный зимний вечер

– Господи, да ведь это Маклейн! – радостно возвестил Рейвенскрофт.

Грегор? Здесь? Как это могло случиться? Сердце у Венеции так и подпрыгнуло, у нее перехватило дыхание. Она нервно расправила юбки, чувствуя, что все тело пронизывает мелкая колючая дрожь. Хорошо, что кто-то пришел на помощь. И это Грегор, напомнила она себе. Именно он, и никто другой.

Она услышала, как отворилась входная дверь. По полу протопали тяжелые шаги, затем прозвучал удивленный возглас миссис Тредуэлл. Глубокий мужской голос ответил на расспросы хозяйки гостиницы, а вслед за этим распахнулась дверь в комнату.

Грегор появился в дверном проеме. Если бы не горящие неистовым огнем глаза, его можно было бы принять за статую. Но в его зеленых глазах, обрамленных длинными черными ресницами, пылал такой гнев, что Венеции захотелось отступить хотя бы на шаг. Грегор повернулся к миссис Тредуэлл и произнес тоном, полным едкой иронии:

– Благодарю вас зато, что сразу провели меня к моим заблудившимся подопечным. Я убедился, что, мистер и мисс Уэст попали в хорошие руки.

– Право же, милорд, у них сейчас уже нет никаких затруднений, – ответила миссис Тредуэлл и сделала книксен. – Я только что приготовила для них чай.

– Они этого не заслуживают.

На лице у миссис Тредуэлл появилась жеманная улыбочка, она сделала еще один книксен и удалилась по коридору, а Грегор вошел в комнату, затворив за собой дверь.

Венеция стояла, крепко сцепив руки перед собой. Лицо у Грегора побагровело от холода, а губы побелели, не то от холода, не то от злости.

Полный нескрываемого возмущения взгляд, которым Грегор удостоил Рейвенскрофта, мог бы всерьез напугать молодого лорда, если бы он не был всего лишь несмышленым щенком. Но будучи таковым, он не замечал осуждения в глазах. Он видел перед собой всего лишь доброго знакомого, который явился спасти их с Венецией.

– Рейвенскрофт, вы настоящий дурак, – произнес Грегор с презрительной усмешкой.

Радость, которую испытывала Венеция от встречи с Грегором, мгновенно испарилась. Она-то думала, что его появление повернет дело к лучшему, что присутствие надежного друга, разумного человека, который умеет ко всему относиться трезво и, главное, спокойно, поможет справиться с нелепым стечением обстоятельств, в которое они попали. А выходит так, будто и Рейвенскрофт, и она сама для Грегора все равно что грязь у него на подошвах сапог.

Это было уже чересчур. Венеция вдруг почувствована, что устала до боли, что у нее ноют все ушибы, полученные во время падения из кареты на землю. Она опустилась на скамью под окном и принялась растирать все еще стынущие руки. На глазах у Венеции выступили слезы. Кусая губы, она изо всех сил боролась с наплывом никогда ранее не изведанных эмоций. Бог мой, она не какая-нибудь плаксивая барышня, чтобы лить слезы из-за того, что Грегор не проявил радости при встрече с ней! Злость на самое себя вернула Венеции обычное самообладание. Подумать только, этот осел даже не спросил, как она себя чувствует!

Опустив голову, Венеция незаметно вытерла слезы и подняла на Грегора ледяной взгляд:

– Мы тоже очень рады видеть вас, Маклейн. Полагаю, поездка из Лондона в эти края доставила вам удовольствие.

Грегор даже не глянул в ее сторону. Все его внимание было сосредоточено на злосчастном Рейвенскрофте, к которому он и обратился:

– Итак, Рейвенскрофт? Вам нечего сказать в свое оправдание?

Рейвенскрофт бессильно уронил простертую руку; вся его наигранная бойкость исчезла без следа, когда он заговорил.

– Лорд Маклейн, я не понимаю… то есть я не знаю, что вы имеете в виду… как вы можете…

– Сядьте, вы, щенок!

Молодой лорд оцепенел, потом сдавленно произнес:

– Прошу прощения?

– Вы меня слышали. Сядьте и дайте мне подумать. Я приехал сюда затем, чтобы разобраться на месте, как спасти вас обоих от последствий всей этой глупости. Очень жаль, что ваша карета разбита.

Рейвенскрофт покраснел.

– Это несчастный случай.

– Величайшей глупостью с вашей стороны было продолжать поездку в такую погоду. И при этом нещадно гнать лошадей. – Грегор резко повернул голову и обратился к Венеции: – Я полагал, что уж вы-то могли бы проявить в сложившихся обстоятельствах необходимое благоразумие.

Венеция выпрямилась. Обвиняющий взгляд Грегора задел ее еще больнее, чем проявленное им до этого невнимание.

– Я категорически возражала против езды с такой скоростью. Более того, настаивала, чтобы мы сделали остановку, когда погода ухудшилась.

– Это правда, – вмешался в разговор Рейвенскрофт.

Грегор поднял брови:

– Значит, вы не только похитили мисс Оугилви, но и подвергали её жизнь опасности, отказываясь следовать ее разумным советам?