Венеция вспомнила, как смотрел на нее Грегор в этот вечер. Если бы только она могла поверить, что это нечто большее, нежели ответственность. Нечто… очень важное.
Догруженная в размышления, Венеция не услышала, как повернулась ручка балконной двери. Не заметила тень человека, который двигался по толстому ковру по направлению к ней. Не почувствовала, что кто-то стоит совсем рядом с ней и смотрит на нее. Только слабый запах знакомого одеколона обострил ее восприятие настолько, что кончики сосков приподняли тонкую ткань ночной рубашки.
Венеция закрыла глаза и прошептала:
– Грегор.
Разница между женщиной и мужчиной вот в чем: если они влюблены, она скажет ему то, что он хочет услышать, а он сделает это.
Старая Нора из Лох-Ломонда – трем своим маленьким внучкам в холодный зимний вечер
Грегор улыбнулся Венеции, глядя на нее с высоты собственного роста.
– Ты не против, чтобы я к тебе присоединился? Ты выглядишь такой уютной.
И чертовски сексуальной тоже… Грегор хорошо видел очертания ног Венеции сквозь почти прозрачную ткань ночной рубашки. Господи, какие же красивые у нее ножки, какие соблазнительные. Ему отчаянно захотелось погладить эти ножки, прижаться щекой к округлому бедру.
Грегор напрягся и почувствовал себя неловко. «Не смей так думать, иначе ты не сможешь говорить».
Венеция бросила быстрый взгляд на балконную дверь и, увидев Грегора, смутилась.
– Мой балкон не соединяется с твоим.
– Я одолел расстояние между ними одним прыжком. – Он усмехнулся, заметив беспокойство в ее глазах. – За обедом твоя бабушка сообщила мне, что тебя переведут в комнату по соседству с моей. Она также упомянула, насколько близок твой балкон к моему. Так близок, что даже такая старая леди, как она, может перепрыгнуть с одного на другой без особого труда.
Щеки у Венеции вспыхнули, она поплотнее закуталась в ночную рубашку.
– Да, бабушку неженкой не назовешь, это правда.
– Она почти такая же неженка, как и твоя маменька.
– О нет! Они в этом отношении полная противоположность друг другу.
Грегор остановился возле маленького столика, взял серебряный поднос, на котором стояли резной хрустальный графинчик и такие же рюмки, и перенес его на столик рядом с Венецией.
– Твоя мама подумала, что я могу испугаться высоты. Она сказала мне, что ни за что не отважилась бы на такой поступок, что замок в двери соседней комнаты нетрудно открыть булавкой для галстука.
Венеция покраснела.
– Просто удивительно, что обе они не явились сюда, чтобы усыпать твой путь лепестками роз.
– Никогда не одобрял разбрасывание каких бы то ни было лепестков. Пышная безвкусица, не более того. – Грегор придвинул кресло к столику, возле которого сидела Венеция, и опустился в него, стараясь при этом не смотреть на нее, что было затруднительно – слишком соблазнительные возможности предоставляла выбранная ею ночная рубашка. – Как удалось твоей бабушке уговорить тебя перебраться в эту комнату?
– Она якобы случайно пролила чай на мою постель. – Венеция посмотрела на Грегора из-под полуопущенных ресниц. – Грегор, а если бы я попросила тебя уйти?
– Ты этого хочешь?
Он затаил дыхание, чтобы она не догадалась, как много значит для него ее ответ.
– Нет, – выдохнула Венеция. Взгляд ее задержался на расстегнутом вороте его сорочки; Венеция поспешила зажмуриться, но тут же снова открыла глаза и виновато улыбнулась: – Прости, что я так уставилась на тебя. Я просто устала и… – Она неловко махнула рукой.
Грегор ласково рассмеялся – смущение Венеции тронуло его.
– Никогда не видел тебя столь… легко одетой. И такой очаровательной.
Щеки у Венеции пылали, словно огонь. Она скрестила руки на груди.
– Это мамина ночная рубашка. У меня она более закрытая.
– Очень жаль.
Он так хотел усадить ее к себе на колени. Мужское достоинство Грегора встрепенулось при этой мысли. «Не теперь. Прежде всего надо добиться согласия на брак. Собери волю в кулак», – приказал себе Грегор.
Он взял графин, наполнил рюмку и вручил Венеции, прежде чем наполнить еще одну – для себя. Попробовал шерри и поморщился.
Венеция пригубила вино.
– В жизни не пила такого восхитительного шерри.
Грегор поставил рюмку на столик.
– Я люблю сухое шерри. – Он быстрым взглядом окинул восхитительную фигуру Венеции. – Но женщин предпочитаю сладких.
Венеция нервно глотнула вино. Грегор удивленно поднял брови, увидев, что ее рюмка пуста.
– Хочешь еще?
– Да, пожалуйста, – сказала Венеция. Он налил ей полрюмки.
– Но в графине еще много, – заметила она с неудовольствием.
– Я не хочу, чтобы ты проснулась завтра с головной болью, а это непременно случится, если ты станешь пить с неумеренной жадностью.
– Я вовсе не пью с жадностью, – возразила она заносчиво. – Я просто оценила вкус по достоинству.
– Я понимаю, – согласился он с полной серьезностью. Судя по блеску ее глаз, Венеция уже немного опьянела. Настоящий джентльмен отказался бы налить ей еще одну рюмку, но Грегор – с некоторым расчетом – подумал, что если она расслабится и разгорячится от рюмки – другой, то, может быть, более благожелательно выслушает его предложение. Он был твердо намерен повторить его в более подобающей форме.
За время их долгой поездки в дом старшей миссис Оугилви он четко осознал, что не сможет жить без Венеции и должен добиться ее согласия на брак.
– Ну что ж, в таком случае получай желаемое. – Он налил ей полную рюмку. – Только не ругай меня, если проснешься с головной болью.
Ее улыбка просияла, словно радуга на пасмурном небе.
– Спасибо. Как хорошо, что мы снова можем поговорить как друзья.
– Мне так не хватало тебя.
Слова сорвались с его губ прежде, чем он сообразил, что произнес их.
– Мне тоже тебя не хватало. – Венеция поставила рюмку на столик и наклонилась вперед так, что тонкая ночная рубашка обтянула ее полную грудь. – Грегор, не пойму, что с нами произошло, но мне так хочется, чтобы все вернулось на круги своя. – Она сдвинула брови и посмотрела Грегору в глаза. – Не знаю, возможно ли это, но я вот думаю, что, быть может…
– Что ты думаешь?
Венеция сделала еще глоток шерри. Губы ее стали влажными от вина.
– Грегор, я подумала, что, быть может, твоя идея воспользоваться нашим взаимным влечением правильна. – Она посмотрела ему в глаза и прошептала: – Это не ушло. Я думаю о тебе, и… я все еще тебя хочу.