Его взгляд пробежался по ее фигуре, оценивающе задержавшись на платье. Лишь после этого Маклейн взглянул Кейтлин в лицо. Она сжала кулаки — по спине пополз предательский холодок.
— Милорд, я рада вас видеть. Я надеялась, что вы сюда зайдете.
— Чтобы рассказать о синяках на мягком месте?
— Я пришла сюда не для того, чтобы жаловаться на раны.
Его улыбка исчезла.
— Вы ранены? Вам…
— Нет-нет! Мне следовало сказать — я пришла не для того, чтобы жаловаться на синяки на… попе, но эта фраза показалась бы слишком грубой.
Он удивленно рассмеялся, и теплый звук его голоса придал Кейтлин уверенности.
— Маклейн, я пришла, чтобы задать вам один вопрос.
Он сказал со смешком:
— Если хотите, чтобы я преподал вам еще несколько уроков верховой езды, мой ответ будет отрицательным. Полагаю, меня вполне заменит Дервиштон, потому что он просто болван.
— Я не собиралась просить вас ни о чем подобном. Я просто хочу знать, зачем вы вызвали меня сюда.
От его веселости не осталось и следа.
— Вас пригласила сюда герцогиня, а не я.
Она вскинула брови в знак вежливого недоверия.
Он ответил ей невозмутимым взглядом, а затем подошел к буфету и налил себе вина. Вернулся к письменному столу и уселся на его край, скрестив ноги, и поднес к губам тяжелый хрустальный бокал.
— Ну? — Кейтлин пересекла библиотеку и встала возле дивана, наблюдая за Маклейном сквозь ресницы. Он казался ей таким далеким, словно окружил себя ледяной стеной. Что ж, она умеет колоть лед. — Вы злитесь!
Он молча попивал портвейн, но в его глазах блеснул злой огонек.
— Значит, я угадала! — воскликнула она. — Надеюсь, это не из-за того, что произошло между лордом Хью и моей сестрой? А если из-за этого, тогда вы, милорд, ведете себя просто глупо.
Его губы побелели, глаза яростно сверкнули. Снаружи полыхнула молния, озаряя библиотеку мертвенно-белыми сполохами. Затем последовал глухой раскат грома, и пол под ногами вздрогнул. Кейтлин бросила быстрый взгляд в окно. Буря снова набирала силу, и над землей зловеще нависали огромные, клубящиеся черные тучи.
Кейтлин поежилась. Сама буря ее не пугала, но как быстро она собралась! Какая сила, какая мощь, и он несет ее с деланной небрежностью. Должно быть, нелегко с этим жить.
Она обернулась к Маклейну, чтобы отметить, как складки залегли вокруг его рта, как побледнело лицо, каким жестким сделался взгляд сверкающих глаз. Раньше она принимала их за признаки ярости, но теперь задумалась — может быть, это тяжкое бремя проклятия, молчаливое свидетельство того, что ему не знать больше роскоши безнаказанно давать выход крутому нраву — на веки вечные?
Эта мысль поразила ее, точно кинжал. Ужасно! Сердце Кейтлин заныло, но на сей раз от новой, неведомой прежде тоски. Она не жалела его — ведь, видит Бог, он не мог внушить столь банального чувства, зато вдруг поняла, что испытывает к нему сочувствие. Всю жизнь, на все лады бабушка рассказывала и пересказывала истории о проклятии Маклейнов. Теперь, столкнувшись с проклятием лицом к лицу, Кейтлин смогла уловить проблеск истинной сути за его впечатляющим внешним проявлением.
Ее поведение в Лондоне показалось ей теперь куда более предосудительным, чем ей казалось раньше. Она была любопытна и всеми силами старалась заставить Маклейна выйти из себя, чтобы полюбоваться проклятием в действии. Она подначивала его, не подумав, что может причинить ему боль, и это было непростительно.
— Маклейн, все это тянется уже довольно долго. Не можем же мы вечно обижать друг друга. Нам нужно поговорить. Я бы хотела объяснить вам очень многое…
Он поставил бокал на стол так, что хрусталь тяжело звякнул о дерево, а затем, повернувшись, пошел к двери.
Неужели он уходит? Она просила дать ей возможность объясниться, а он просто уходит, не дав ей…
Маклейн закрыл дверь в коридор и повернул ключ в замке. Она стояла в ошеломленном молчании. Замок громко щелкнул.
Кейтлин едва могла дышать. Теперь в библиотеку можно было войти только через балконную дверь. Но в такую ужасную погоду никому не придет в голову воспользоваться этим путем.
Не потребовать ли, чтобы он открыл дверь? Но она посмотрела Маклейну в глаза и заметила знакомый ехидный огонек. Значит, именно этого он от нее и ждет?
— Благодарю вас. Хорошо, что вы закрыли дверь; теперь нам никто не помешает.
Он взглянул на нее удивленно, и Кейтлин не смогла сдержать усмешки. Он с неохотой улыбнулся в ответ:
— А вы далеко не трусиха, надо отдать вам должное. — Он вернулся к столу и снова взял бокал. — Ну, Херст, говорите же. Это ваш единственный шанс, другого я вам не дам.
«Ха! Это мы еще посмотрим!»
— Как только я приехала, вы мне постоянно досаждаете!
Он улыбнулся, глядя на нее поверх бокала. Его глаза потемнели и сделались почти черными.
— Я еще не начал вам как следует досаждать.
— Маклейн, если это из-за нашего с вами поведения в Лондоне…
— Нашего? Вашего поведения, хотите вы сказать?
— Мы оба нарушали принятые в обществе правила поведения, вы не меньше, чем я. Мы оба приложили руку к событиям, в результате которых ваш брат был вынужден жениться на моей сестре.
— Неправда.
Он поболтал портвейн в бокале, согревая напиток, но взгляд его делался все холоднее.
— Я всего лишь затеял невинный флирт, который вы, очевидно, приняли за что-то гораздо более серьезное.
— Ничего подобного! Если бы нас застали…
— Нас бы не застали, не веди вы себя подобным образом! — запальчиво воскликнул он. — Мы с вами оба взрослые люди. Вы давно уже не ребенок, и вам следовало подумать, прежде чем затевать публичный скандал.
— Давно не ребенок? Что вы хотите этим сказать? Что я старуха?
Он с оскорбительным вниманием оглядел ее с головы до ног.
— Кое-кто мог бы сказать, что вы уже не очень молоды.
— О, да вы… — подобрав юбки, Кейтлин ринулась к письменному столу, на край которого присел Маклейн, — вы просто пытаетесь отвлечь мое внимание от сути дела. В том, что произошло в Лондоне, мы оба одинаково виноваты, и вам это отлично известно.
Он стиснул зубы.
— Моему брату пришлось пройти круги ада, когда он понял, что ему придется жениться на женщине, которую он даже не знает.
— Страдал не только ваш брат! Как, по-вашему, чувствовала себя моя сестра? — запальчиво возразила Кейтлин.
— Мы все пострадали из-за вашего легкомыслия. Вы хвастали во всеуслышание, что заставите меня сделать вам предложение, и всколыхнули вверх дном все общество.