– Что, если я пообещаю уехать, Белла? Тогда ты возьмешь деньги?

Ее ресницы трепетали над гладкой теплой кожей. Люсьен боролся с искушением бросить перо и погладить ее щеку рукой. Проклятие, она одурманивает так же, как овечий отвар тети Джейн.

– Подумай об этом, Белла, – прошептал он, скользя пером по ее нижней губе. – Тебе не надо будет беспокоиться ни по поводу Харлбрука, ни из-за счетов врача Роберта. – Перо обвело твердую линию ее подбородка, скользнуло к уху, потом вниз по шее к чувствительному месту у основания горла. – Выплачивать долг ты можешь сколько захочешь. Ты будешь свободна, Белла. Совершенно свободна.

На короткий момент ее ресницы опустились, по телу пробежала дрожь. К лицу прилила кровь, и Люсьен видел, что Арабелла борется с ощущениями, вызванными прикосновением пера, борется с ним. Он заметил, как она облизнула губу, и перо в его руке дрогнуло, кровь в жилах закипела.

Боже, как она чувствительна! Ее возбуждает самое простое прикосновение. Люсьен любил в ней эту отзывчивость даже сейчас, ненавидя себя за то, что пользуется этим, чтобы отвлечь ее.

Арабелла прерывисто вздохнула и вырвала у него из руки перо.

– Прекрати, Люсьен. – На ее гладком лбу появилась складка. – Почему ты мне это предлагаешь?

Люсьен пожал плечами.

– Я вижу, как тебе тяжело, и хочу помочь.

К его удивлению, по лицу Арабеллы пробежала улыбка. Ее полные губы загадочно изогнулись, глаза потемнели.

– Может быть, я более платежеспособна, чем ты думаешь.

Он нахмурился. Что она имеет в виду? Перед там как задать вопрос, он наклонился, чтобы положить перо около чернильницы.

Когда Арабелла обернулась, на уровне ее глаз оказались его плотно облегающие бриджи, которые позволяли видеть, насколько Люсьен возбужден. Она покраснела, отодвинула кресло и встала, уронив книгу на пол.

– Я не хочу ни брать твои деньги, ни терпеть твое присутствие здесь. Я хочу, чтобы ты покинул Роузмонт. Пожалуйста.

Люсьен наклонился поднять упавшую книгу.

– Хочешь ты того или нет, я останусь здесь до тех пор, пока ты не примешь мою помощь. Ты можешь сделать вид, что не замечаешь меня. – Он не даст ей такой возможности. Воздух между ними был слишком напряженным, слишком горячим. Достаточно одной искры, чтобы снова вспыхнуло пламя страсти. Он с неодолимой силой желал ее. – Что я должен сделать, Белла, для того чтобы ты приняла деньги?

Она долго молчала, потом подняла глаза на него:

– Я хочу знать правду, Люсьен. Что ты делал в пустоши в ту ночь? Зачем ты вернулся?

В какой-то момент он был готов все рассказать. Но пока он не узнает, каким образом она связана с контрабандистами, он не вправе доверить ей информацию, которая может поставить под удар не только его собственные планы.

– Как только смогу, я расскажу тебе. Даю слово.

– Какой от него прок?

Эти слова больно задели Люсьена. Он молча наблюдал, как она закрывает бухгалтерскую книгу, складывает свои бумаги и идет к двери. Там она обернулась и посмотрела на него:

– Я узнаю причину твоей задержки в Роузмонте и с удовольствием расскажу семье о твоих истинных намерениях. Больше они никогда не будут тебе доверять.

Взмахнув синей юбкой, она ушла.

Глава 14

Сэр Дэвид Лоутон выпрыгнул из седла.

– Проклятие, – пробормотал он себе под нос, ударившись пяткой о землю.

– Опять беспокоит подагра, сэр? – спросил Уилсон.

– Отвратительная штука чувствовать, что стареешь. – Барон сам не мог понять, что заставляет его приезжать в Роузмонт, да еще в такую погоду. С возрастом он стал мягче и мог действовать, поддавшись порыву.

Уилсон схватился за шею:

– Каждый раз, когда дует ветер, мышцы в шее тянет так, будто в нее вонзил зуб сам сатана. Наша кухарка говорит, что все пройдет, если перед сном под подушку положить мешочек с чесноком, но я лучше умру ужасной смертью, чем стану спать с чесноком у себя под носом.

– Ха! Тут я с тобой согласен. Мой врач говорит, что от спиртного подагра разыгрывается сильнее. Но я скорее смирюсь с болью, чем откажусь от своего портера. – Он передал вожжи конюху. – Скажи-ка, не остался ли у вас еще тот коньяк, который ты привозил в прошлом месяце?

Он был превосходен. – Барон положил монету в подставленную Уилсоном руку. – Привези мне бочку, а если сможешь, две.

Монета исчезла в складках выцветшей ливреи конюха.

– Как только прибудет следующая партия. Нед сегодня занимается доставкой. Может быть, он сможет найти одну – две бочки для вас.

– Отлично, Уилсон! – Он стянул перчатки и сунул их в карман плаща. – А как себя чувствуют дамы в это чудное утро?

– Весьма активны, сэр. Весьма активны.

Барон кивнул. Они с Уилсоном были в некотором роде единомышленниками, назначившими сами себя защитниками нескольких самых упрямых на земле женщин.

– Полагаю, они все еще наслаждаются обществом своего благородного гостя?

Лицо Уилсона сморщилось.

– Вот уж две недели. Он настоящая напасть для дома. Пойдите наверх, вон к той двери, и сами увидите.

Сэр Лоутон посмотрел на дом, на голые виноградные лозы на фоне розового камня. Может быть, ему следует порасспросить загадочного гостя. В конце концов, с теми деньгами, которые предприимчивая Джейн ему задолжала, он в один прекрасный день станет владельцем Роузмонта.

Эта мысль его рассмешила. Деньги леди Джейн были ему нужны только для того, чтобы заполучить разваливающееся имение. Несмотря на то что в Йоркшире он не был известной личностью, сэр Лоутон был богатый человек. Очень богатый человек, хотя одевался, как обычный помещик, а в доме его имелось всего четыре спальни и приличных размеров гостиная.

Он вступил в наследство в юном возрасте и знал, какое разочарование постигает тех, кем интересуются только из-за их богатства. В свои нежные семнадцать лет он едва не женился на известной охотнице за состоянием, но вовремя опомнился. С тех пор он был осторожен: не позволял кому бы то ни было заподозрить, что он богат, и довольствовался кратковременными интрижками с замужними женщинами.

За все годы, что он провел убежденным холостяком, ни одна женщина не сумела его очаровать так, как Джейн Хадли. Непостижимо, как он мог чувствовать такое сильное влечение к подобной женщине. Она была совсем не в его вкусе: некрасивая и сухопарая, в то время как ему нравились более молодые и пухленькие. К тому же это была чрезмерно самостоятельная, упрямая до невозможности, сводящая его с ума женщина.

Он еще не причислил ко всему ее пристрастие к игре. Печально, что его неджентльменский порыв взял над ним верх и он соблазнил ее поставить на огромную сумму. Печально также, что он усугубил свою ошибку, не позволив ей красиво выйти из игры, когда выяснилось, что она не может заплатить. Но каждый ее вдох был для него вызовом, и он отказался поддаться такому порыву.