Ник провел растопыренными пальцами по волосам. У него было странное чувство нереальности происходящего. Но это было на самом деле. Он стоял босой на пушистом ковре библиотеки, на нем не было ничего, кроме штанов и поспешно накинутой сорочки. Сара наконец ухитрилась застегнуть платье, хотя оно было ужасно измято. Аза диваном, пуская из ноздрей дым, стояли братья Сары. Господи, что за кошмар!
– К черту дуэль! – рявкнул Энтони. – Я убью вас здесь и сейчас.
Он ринулся вперед, но маркиз схватил его за руку.
– Оставь его. – Он говорил тихо, но каждое его слово было ясным и убийственным, а глаза не отрывались от Ника.
У маркиза Сент-Джона были глаза сестры и те же черные волосы, но на этом сходство заканчивалось. Сара была тонкокостной и изящной, Треймаунт – таким же высоким, как Энтони, но не столь широкоплечим. Ник холодно кивнул.
– А я-то раздумывал, когда буду иметь честь познакомиться с вами.
Маркиз не улыбнулся и не поздоровался.
– Полагаю, будет лучше, если Сара уйдет.
– Не сомневаюсь, что ты так думаешь, – запальчиво сказала она и снова села на диван. Она оглянулась и гневно посмотрела через плечо на братьев. – Если мы собираемся поговорить, то я предлагаю вам сесть.
– Может, хотите выпить бренди? – спросил Ник, входя в роль хозяина только для того, чтобы подразнить своих гостей.
Лицо Энтони потемнело.
– Вероятно, оно слишком крепкое.
– Выпей бренди, Энтони, – сказал Треймаунт. – Бриджтон только что вернулся из Франции, и, смею надеяться, его запасы лучше наших.
– Мне наплевать. Я не буду стоять тут и...
– Тогда уходи. Твоя вспыльчивость уже и так создала много проблем.
Энтони заколебался, пальцы его то сжимались в кулаки, то разжимались. В конце концов он кислым голосом выдавил из себя:
– Хорошо. Один бокал не повредит.
Ник заметил, как побледнела Сара. Хмурясь, он налил три бокала и подал их гостям. Сара взяла свой бокал с благодарной улыбкой.
– Женщине не пристало пить бренди, – пробурчал Энтони.
Сара решительно поднесла к губам бокал и сделала большой глоток. И тут же зашлась в приступе кашля. Ник бросил жесткий взгляд на ее брата.
– Не надо наказывать ее за мои грехи, Грейлей. Мы с вами уладим это дело на рассвете.
– Нет, – возразил маркиз, пробуя на вкус бренди. – Боюсь, это невозможно.
– Почему? – спросил Энтони.
– Лорд Бриджтон собирается стать членом нашей семьи. Было бы нехорошо с твоей стороны застрелить его перед церемонией.
– Что? – взревел Энтони. – Маркус, не хочешь же ты сказать мне, что этот... этот...
– Зазнайка, – подсказал Ник.
– Ублюдок, – тут же поправил его Энтони.
Сара со стуком поставила бокал и встала, задиристо вздернув подбородок.
– Я не собираюсь вступать в брак, и Бриджтон тоже.
– У вас нет выбора, – невозмутимо заметил Треймаунт.
– Да? И что ты станешь делать? Привяжешь меня к алтарю и приставишь нож к горлу?
– Если придется.
– И все равно я не выйду за него. – Она повернулась к Нику. – Спасибо за гостеприимство. Можете чувствовать себя свободным, вышвырнуть этих двух глупцов прочь в любой момент, когда пожелаете. – С этими словами она схватила свою пелерину, сунула руки в рукава и направилась к двери. Рывком распахнула ее, громко захлопнула за собой с такой силой, что со стены на пол упала картина.
После ее ухода надолго воцарилось молчание.
– Никогда не видел ее такой сердитой, – сказал Энтони.
– Кроме того раза, когда Чейз бросил ее в пруд в день ее шестнадцатилетия, – ответил Треймаунт. – Она только что уложила волосы эдакими... завитушками. – Он бросил взгляд на Энтони. – Ты бы проводил ее домой. Я здесь сам разберусь.
Энтони мрачно взглянул на Ника:
– Берегитесь, Бриджтон. Я буду следить за вами.
– Как это для вас утомительно, – пробормотал Ник. Губы Треймаунта дрогнули, но Энтони просто вышел из комнаты, почти так же поспешно, как его сестра.
Маркиз откинулся на спинку кресла и вытянул вперед длинные ноги.
– Боюсь, у Сары о вас сложилось очень романтичное представление.
Ник отвернулся. Разочарование неизбежно наступит. Сара не понимает обстоятельств его рождения, его наследственной слабости. Как она может понять?
– Она очень наивна, Треймаунт.
– Да, и вы – единственный мужчина, к которому она проявила искренний интерес после смерти Каррингтона. Нравится вам это или нет, вы на ней женитесь. А потом...
– Потом?
– Потом вы сделаете ее счастливой.
Это единственное, чего он сделать не мог. Как может дать счастье мужчина, преследуемый головными болями, от которых ему когда-нибудь предстоит погрузиться в туман опиума?
– Что, если я откажусь жениться на вашей сестре, Треймаунт?
– У Энтони будет шанс подраться на дуэли.
– А Сара?
Маркиз посмотрел на свои сапоги.
– Она может уехать за границу. В Италии никто не узнает о ее ошибках. Там она сможет начать заново, и...
– Вы прогоните собственную сестру? – Воспоминания о годах, которые он провел в скитаниях по континенту, ожидая случая вернуться домой, нахлынули на него. – Вы не любите ее, если поступите так.
– А вы? Вы пытались ее соблазнить. Вы воспользовались ее стремлением познать жизнь и замарали ее имя своим. Теперь вы хотите уйти в сторону и оставить ее пожинать плоды. – Темные брови Треймаунта сошлись на переносице. – Скажите, Бриджтон, кто из нас принимает ее интересы ближе к сердцу?
Нику нечего было возразить. Он сжимал кулаки, мысленно перебирая возможности. Независимо от исхода этого разговора Ник обречен. Глупец, он думал, что может вернуть себе место в обществе. Но мысль о том, что Саре придется вынести позор изгнания, была ему невыносима. Это убьет ее в том смысле, в котором не смогло убить его. Он привык к лишениям, к жестокости жизни, а она молода, нежна и полна надежды. Он не может этого допустить. И, глядя в ледяные глаза Треймаунта, он внезапно с уверенностью понял, что маркиз поступит с Сарой так жестоко, как сочтет необходимым.
Если бы Треймаунт попытался сразиться с ним, Ник боролся бы до последнего вздоха. Если бы Треймаунт угрожал разорить его, Ник бы рассмеялся. Но то, что маркиз холодно положил на алтарь собственную сестру в качестве жертвы богам благопристойности, привело Ника в ярость.
Он немногое мог сделать.