– Тогда я продолжу. Помимо вашего возраста существует еще и ваша репутация.
– Репутация может быть обманчива. Вас считают человеком светским и утонченным. Так сказать, джентльменом. Однако сейчас вы ведете себя грубо и по-хамски, словно сельский сквайр.
Брэндон едва не дернулся при этих словах. Он понимал, что ведет себя грубо, но не знал, как достичь цели без некоторой доли оскорбительных высказываний. Будь на месте леди Уэстфорт какая-нибудь неграмотная торговка апельсинами из Воксхолл-гарденз, она не поняла бы, что ее оскорбляют.
Маркус был прав: леди Уэстфорт отличалась от обычных пассий Чейза. Была гораздо умнее и обладала потрясающим чувством юмора. Брэндон заметил непривычный разлет бровей леди Уэстфорт и то, как они приподнимались, когда она смеялась. Очаровательная женщина. И что самое странное: чем дольше он остается в ее обществе, тем больше осознает этот факт.
– Хватит, леди Уэстфорт. Довольно. Сколько вы хотите за то, чтобы оставить моего брата в покое?
Она улыбнулась, качая головой:
– Мне почему-то кажется, что вы превышаете братские полномочия. Что обо всем этом скажет Чейз?
– Придет в ярость. Он всегда злится.
– Всегда? Вы уже поступали таким образом?
– Сент-Джоны заботятся о своих родных.
– Да, но... – Она умолкла, затем махнула рукой. – Полагаю, он сообщит вам о своих чувствах, когда вернется.
Ее щеки слегка порозовели, глаза засверкали, казалось, она едва сдерживает смех. Брэндон вдруг поймал себя на том, что хотел бы увидеть ее в постели. Так ли горят ее глаза и розовеет кожа, когда она возбуждена? Он готов был поставить последний пенс, что ее волосы сами по себе источник чувственного наслаждения.
У нее округлая фигура, ее грудям будет очень удобно в его ладонях, а какой изгиб бедер... Воображение нарисовало ее обнаженной, волосы распущены и струятся по плечам.
Представившаяся картина быстро возбудила его, и Брэндону пришлось взять себя в руки. Ум, красота и остроумие. Убийственное сочетание. Черт побери, у бедняги Чейза не было ни единого шанса. Если бы двадцать минут назад кто-нибудь сказал Брэндону, что скандально известная леди Уэстфорт будет бросать ему в лицо оскорбления, а он, вместо того чтобы возмутиться, захочет рассмеяться, он бы решил, что этот человек сошел с ума. И тут же подумал, что лучше бы у этой кошечки были коготки.
Конечно, в этом нет ничего удивительного. Кроме Чейза, никому из Сент-Джонов не нравились робкие женщины. Огонь требует огня. И если он не заблуждается, леди Уэстфорт полна этим огнем.
У Брэндона внезапно возникло желание покончить со своей миссией.
– Я увеличиваю сумму до пяти тысяч фунтов. И это мое последнее слово.
На ее лице не осталось и следа веселья.
– Вы, наверное, шутите.
– Я пришлю чек в течение часа.
Она опустила взгляд на обрывки банковского чека, валявшиеся на полу. По застывшим плечам леди Уэстфорт он понял, что она сопротивляется своему решению. Ему показалось, что он понимает... унизительно, когда тебя покупают в такой грубой форме. Но она явно нуждалась в деньгах. И снова его сердце ожесточилось при виде выражения ее лица. Таких женщин действительно нужно избегать, чего бы это ни стоило.
– Примите чек, – тихо проговорил он.
Сначала ему показалось, что она откажется. Вместо этого она протянула руку и дотронулась до его волос. Брэндон почувствовал, как ее ладонь скользнула по уху. Закрыв глаза, он попытался подавить вспыхнувшее желание.
Откинувшись в кресле, леди Уэстфорт показала ему клочок злополучного чека. И непринужденно улыбнулась.
– Пять тысяч фунтов – это целое состояние. Вы, должно быть, очень боитесь моих чар.
– Вы должны уехать из города на достаточно долгое время, чтобы Чейз вас забыл. Не знаю, что брат вам сказал, но он не способен на серьезные чувства. Осмелюсь предположить, что он будет страдать несколько недель, не больше.
Брэндон медленно окинул женщину взглядом, гадая, так ли все будет на самом деле. Он знаком с ней всего пятнадцать минут и уже сожалеет, что не сможет узнать поближе.
Проклятие, вот повезло Чейзу!
– Мне не следует брать эти деньги... – Она поджала губы, не сводя с Брэндона взгляда.
У Брэндона затеплилась надежда. Он подумал о женщинах, которых знал – от Селест до множества других, с которыми у него были интрижки. Ни одна из них не упустила бы возможность получить пять тысяч фунтов. Женщины более корыстны, чем мужчины. Но эта... ему почему-то хотелось, чтобы она оказалась другой.
– Мне не следует брать эти деньги, – повторила она. – Но я возьму.
Брэндон моргнул, ему показалось, что он ослышался.
– Прошу прощения?
Она вздернула подбородок, ее глаза горели победным огнем.
– Я возьму пять тысяч фунтов. Раз уж вы так настаиваете. Пришлите мне чек в течение часа, и я скажу Чейзу, что нам надо расстаться.
Он ошибся. Она такая же, как все остальные. Какое разочарование!
– Значит, решено, – мрачно произнес он и поднялся. Не потому, что хотел уйти, а потому, что не было больше причин оставаться.
Она улыбнулась, и таинственный, слабый изгиб ее полных губ снова возбудил в нем желание.
– Мистер Сент-Джон, вы можете мне доверять... ваш брат полностью свободен.
Именно это он и хотел услышать. Но почему-то почувствовал себя... обманутым. Ведь он поверил, что у нее есть достоинство и она откажется от денег, но ошибся.
– Я пришлю чек сегодня же. Но если узнаю, что вы поддерживаете с Чейзом отношения, потребую возврата денег. И буду непреклонен.
– В этом я не сомневаюсь. – Она встала и протянула ему руку.
Брэндона привело в бешенство, что эта женщина так чудовищно злоупотребила положением его семьи, а теперь улыбается как ни в чем не бывало. Он взял ее руку, но не для рукопожатия. Брэндон крепко сжал ее пальцы, снова отметив про себя, какие они нежные, какое хрупкое у нее запястье.
Желание стряхнуть с этой женщины ее невозмутимость было очень сильным, но еще больше Брэндону хотелось убедить себя, что испытываемое им влечение к ней – чисто физическое.
Брэндон крепче сжал руку леди Уэстфорт. Ее глаза расширились, но она не сделала попытки освободиться. Слабый румянец заиграл на ее щеках, и Брэндону оставалось только гадать, испытывает ли она такое же влечение к нему.
Поддавшись искушению, он попытался привлечь леди Уэстфорт к себе. Она не противилась. Тогда он прижал ее к себе.
– Я... – выдохнула она.
Он завладел ее губами с такой страстью, словно впервые в жизни целовал женщину. Весь жар его гнева, все разочарование при виде женщины, которая смутила покой его брата, вся нараставшая страсть, которая кипела внутри его с того момента, как леди Уэстфорт улыбнулась в первый раз, прожгли его, обугливая и испепеляя.