Оба знали, в чем истинный смысл его вопроса.
– Я не думаю, что нам стоит это обсуждать.
Внизу Кэти готовила ленч, и у Питера не было никакого желания спорить с ним, а потом иметь дело с обоими Донованами. Он прекрасно понимал, что «Викотек» – это запретная тема, да и врачи говорили ему то же самое.
– Тем не менее мы должны это обсудить, – твердо сказал Фрэнк. – До слушаний осталось несколько дней. Я ничего не забыл, – спокойно добавил он.
Питер тоже не забыл услышанное в офисе. Но Фрэнк не стал ему ни о чем напоминать. На этот раз у него были совсем, иные намерения, и очень твердые. Нетрудно было понять, откуда Кейт взяла свое упрямство и стойкость.
– Я вчера звонил на работу, и мне было сказано, что у нас все чисто.
– За исключением одного обстоятельства, – вставил Питер.
– Незначительного теста, сделанного на лабораторных крысах в нестандартной среде. Я об этом знаю. Но это к делу не относится, потому что условия, при которых проводился этот тест, не могут быть воспроизведены в реальной жизни.
– Это действительно так, – ответил Питер, молясь, чтобы Кэти не вошла и не застала их за этим разговором. – Но с технической точки зрения и с точки зрения ФДА это нас дисквалифицирует. Я продолжаю настаивать на том, чтобы мы не участвовали в слушаниях. – Более того, недостатки, выявленные в ходе французских тестов – а эти изъяны были поистине вопиющими, – все еще не были устранены. – Мы должны снова проверить материалы Сушара. Там-то и лежит корень зла. Все остальное – формальность. Нам нужно обязательно пройти тем же путем, что прошел он.
Мы сможем это сделать до того, как начнется клиническое применение «Викотека», и ФДА совсем необязательно знать эти тонкости. С технической точки зрения препарат удовлетворяет всем их требованиям. Того, что мы имеем на сегодняшний день, им достаточно. Ты должен быть удовлетворен, – со значением закончил он.
– Да. Если бы только Сушар не обнаружил проблему и мы бы не лгали, скрывая это от ФДА.
– Я даю тебе слово, – сказал Фрэнк, игнорируя его слова, – что если в ходе последующих тестов возникнет хоть что-нибудь… самая малость… хоть малейший признак проблемы, я не оставлю это без внимания. Я не безумец и не хочу судебного процесса и иска в сто миллионов долларов. Я не пытаюсь никого убить. Но и самому мне погибать не хочется. Мы получили то, что нам нужно. Давай плясать от этого. Если я тебе пообещаю довести препарат до совершенства, когда мы получим разрешение на досрочные исследования на людях, после всех наших лабораторных тестов, поедешь ли ты на слушания? Объясни мне, пожалуйста, Питер: какой в этом вред? Пожалуйста…
Но он был не прав, и Питер это понимал. Действовать так было бы преждевременно и опасно. Получив разрешение на досрочные испытания на людях, они смогли бы немедленно приступить к ним, и он не верил, что Фрэнк сохранит свое обещание и не пойдет на это. Для Питера не имело никакого значения, что в ходе исследований будут применяться самые низкие дозы «Викотека» на крайне ограниченном числе людей. Он считал принципиально важным не совершать безответственных поступков и не рисковать жизнью пациентов. Их предупредили о возможных фатальных последствиях использования «Викотека» в том виде, в каком он существует сейчас, и Питер не хотел отворачиваться от этого предупреждения. На примере других фирм он знал, что влечет за собой подобная тактика. Среди фармацевтов ходило множество историй о целых трейлерах с лекарствами, готовыми поступить в продажу немедленно после получения одобрения от ФДА. Питер боялся, что у его тестя на уме нечто подобное и что он запустит «Викотек» на рынок, наплевав на его изъяны. Фрэнк в последнее время вел себя крайне неразумно, и возможности злоупотребления, которое могло повлечь за собой смерть людей, нельзя было исключать. Питер не мог этого допустить.
– Я не могу ехать на ФДА, – печально произнес Питер. – И вы это знаете.
– Ты мне просто мстишь… за то, что я тебе сказал… Ради Бога, я совсем не то имел в виду.
Итак, он все помнил. Неужели он сказал это только в порыве ярости, чтобы как можно больнее задеть Питера, или потому, что действительно так думал? Теперь это уже было невозможно выяснить, и Питер знал, что никогда не простит ему этих слов. Однако в мстительности его упрекнуть было трудно.
– Ничего подобного. Это этический вопрос.
– Не вешай мне лапшу на уши! Что тебе нужно? Деньги? Гарантию? Я дал тебе слово, что мы не запустим его до тех пор, пока не устраним все проблемы и не закончим все тесты. Что еще?
– Время. Это просто вопрос времени, – устало отмахнулся Питер.
За последние две недели Донованы совершенно измотали его – а на самом деле это началось гораздо раньше, просто он об этом не задумывался.
– Это вопрос денег. И чести. И репутации. Можешь ли ты подсчитать, сколько мы потеряем, если сейчас откажемся от этих слушаний? Это может даже повлиять на реализацию нашей остальной продукции.
Это был бесконечный разговор, и никто из них не хотел согласиться друг с другом. Когда в комнату вошла Кэти, неся на подносе ленч для Фрэнка, они оба были угрюмыми, и она сразу же заподозрила, что они ведут запретные споры.
– Вы что, говорите о работе? – спросила она, но оба покачали головами. Питер тем не менее выглядел виноватым, и чуть позже она упрекнула его.
– Я считаю, что ты должен исправить свое поведение, – загадочно сказала она, когда они мыли посуду в кухне.
– В каком смысле?
После того, что ты сделал. – Она все еще была убеждена в том, что Питер едва не убил ее отца и что причиной инфаркта стал их спор. Переубедить ее было невозможно. – Мне кажется, ты просто-обязан поехать на эти слушания из-за него. Никакого вреда от этого не будет. Он просто хочет, что называется, спасти лицо. Отец обещал обеспечить досрочное разрешение испытаний, и теперь он просто не хочет признать, что не готов. Папа не будет испытывать «Викотек» на людях, если он действительно опасен, – ты же знаешь это. Он не дурак и не сумасшедший. Но он болен, он стар и имеет право не терять лицо перед всей страной. Ты можешь уважить старика в конце концов или нет? – вознегодовала она. – По-моему, он не так уж много просит. А тебе на него просто наплевать. Он признался мне, что в тот день действительно сорвался и наговорил тебе обидных вещей, но только потому, что ты его расстроил. Я уверена, что он не хотел тебя оскорбить. Вопрос в другом, – со значением сказала она, – в том, достаточно ли у тебя большое сердце, чтобы простить его. Или ты заставишь отца заплатить за это, не сделав той единственной вещи, которую он хочет? Ты ведь все равно поедешь в конгресс и можешь появиться и на слушаниях. После того что ты с ним сделал, твой долг перед ним непомерно велик. Сам он сейчас поехать не в состоянии. Ты единственный человек, который может это сделать.
Она повернула все дело так, что Питер выглядел настоящим сукиным сыном, на плечах которого лежала ответственность за инфаркт ее отца. Кроме того, ничто не могло разубедить ее в том, что он мстит Фрэнку за сказанные тем обидные слова. Все это было так мелочно и противно…