— Он до меня ни разу не дотронулся, — прервала его Даниэлла. — Я не изменяла тебе.
— Я ни минуты не сомневался в этом. Я просто молил Бога, чтобы Симон не слишком мучил тебя. Теперь ничто не может заставить меня усомниться в тебе. Но неужели ты действительно ошпарила его?
― Да.
— Ты не раз боролась со мной, и я отлично представляю, какой ты можешь быть, если разозлишься. Твое поведение всегда пугало меня. Ты иногда ведешь себя глупо. А что, если бы Симон отомстил тебе? Ведь я был далеко и не мог тебе помочь.
— Я не вела себя глупо. Котелок с кипящей водой случайно оказался у меня в руках. К тому же Симон был убежден, что ты мертв и я рано или поздно стану его женой. А зачем ему жена-калека?
— Хватит говорить о нем. Ты не должна жалеть его, Даниэлла. Он был в заговоре с Арманьяком. Симону наплевать даже на свой народ. Он думал только о своих личных интересах. Ты ничего не замечала раньше, потому что в твоих глазах он старался выглядеть достойно.
— Ты должен понять меня, Адриан. Я дала клятву матери, и эта клятва была для меня священна. Я верила, что выполню ее, если предупрежу Иоанна о том, что его собираются убить.
— Эдуард никогда не отдавал приказа убить короля Иоанна.
Даниэлла кивнула.
— Ты знаешь, я боялась, что ты не придешь мне на помощь.
— Я всегда приду тебе на помощь, потому что люблю тебя.
— Ах, Адриан!
— Там, под стенами замка, я даже не подумал о существовании подземного хода. Если бы ты не намекнула мне на Авий, я сам никогда бы не догадался. Я слишком переживал, не мог найти себе покоя, стремясь поскорее спасти тебя, и не мог мыслить ясно. Тогда, в Авийе, я был гораздо сообразительнее.
— Я узнала о подземном ходе от Симона. Он грозился поместить меня в темницу и там пытать. Он привел мне много примеров из прошлого, когда людей пытали, убивали и сбрасывали в море. Подумать только! Я столько лет ненавидела тебя за то, что ты способствовал взятию Авийя, а ведь это случилось еще до моего рождения. И если бы не взятие Авийя, моя мать никогда бы не встретилась с Робертом, моим отцом.
Сейчас было самое время рассказать жене то, что произошло сразу после взятия Авийя и чего она не могла знать, но Адриан не мог заставить себя сделать это. Еще не время, решил он. Им сейчас так хорошо вместе, наконец-то между ними установилось согласие, их связала любовь, искренняя и глубокая. Зачем омрачать эти удивительные мгновения?
И он только крепче прижал жену к себе, решив, что придет время, и они вернутся в Шотландию или поедут в Гаристон, и как-нибудь холодным зимним вечером, когда они будут сидеть у камина…
…тогда он и расскажет ей всю правду. Сейчас не время. Сейчас ему хочется ласкать ее.
— Все закончилось благополучно, Даниэлла. Боюсь, что Ланглуа отрубят голову, хотя принц Эдуард часто проявляет милосердие по отношению к тем, кто беспрекословно выполнял приказы своих монархов. А Симон уже мертв.
Даниэлла вздрогнула.
— Я больше не хочу говорить о нем. Обними меня крепче.
Адриан обнял ее, и они долго занимались любовью, и это было прекрасно, как никогда раньше, потому что сейчас они открыто говорили о своих чувствах, шептали друг другу ласковые слова. Они любили друг друга и никак не могли утолить свою страсть.
Когда корабль причалил к английскому берегу, супруги решили не оставаться на ночлег в порту, а сразу отправились в Лондон. Они стремительно вошли в покои Адриана в Тауэре и, к своему немалому удивлению, застали там королеву Филиппу, которая убаюкивала их ребенка.
Она, приложив к губам палец, подала им знак не шуметь.
— Слава обгоняет вас, рыцарь Мак-Лахлан, — сказала Филиппа. — Благодаря смекалке вы одержали новую победу во имя английской короны. Мы очень благодарны вам за это.
— Я бы не смог этого сделать, если бы не моя жена, — скромно ответил Адриан.
Королева в удивлении повела бровью, затем посмотрела на Робина. Ребенок еще не заснул, но глазки его слипались.
— Твой отец думает, что своими светлыми волосенками ты обязан ему, — сказала королева, глядя с улыбкой на ребенка, который в ответ заагукал. — Твой папа, по всей вероятности, не заметил маленькую родинку на твоей попке. Конечно, у твоих родителей нет и не будет возможности посмотреть на эту часть тела короля, и откуда им знать, что эта родинка передается по наследству. Слава Богу, что у твоей матери нет этого отличительного знака всех Плантагенетов, и поэтому моя гордость не ущемлена.
Адриан с явным беспокойством посмотрел на Даниэллу, проклиная себя за то, что не рассказал ей правду, но кто бы мог подумать, что, вернувшись к себе домой, они застанут там королеву. Что Филиппа заведет разговор о сходстве их сына с королем и будет говорить об этом как о чем-то само собой разумеющемся. И все это будет слушать Даниэлла, обожавшая свою мать и поверившая в легенду об английском рыцаре, которого считала своим отцом.
Даниэлла, бледная, широко раскрыв глаза, с удивлением смотрела на королеву.
Заметив ее взгляд, Филиппа поднялась, сделала несколько шагов и передала ребенка графине.
— Вы не должны забывать, на кого похож ваш сын, и быть осторожными в высказываниях, — предупредила королева. — Бедная девочка, я привела твои чувства в смятение, но мне казалось, что тайна твоего рождения уже известна всему свету. Король всегда был мне хорошим мужем, и я знаю, что он меня любит, но у него тоже есть маленькие слабости. Я не была знакома с твоей матерою, и, когда ты вошла в мою семью, Ленора уже умерла, поэтому у меня нет к ней чувства ненависти. Я вырастила тебя и люблю как собственную дочь. Адриан, возьми на руки ребенка. Твоя жена настолько потрясена, что того и гляди уронит такого чудесного парнишку.
Адриан взял из рук Даниэллы Робина, а королева, погладив напоследок ребенка по щеке, выплыла из комнаты.
Потрясенная, Даниэлла посмотрела на Адриана и, не сказав ни слова, отошла от него. Адриан положил ребенка в колыбель и, подойдя к жене, обнял ее за плечи.
— Ты все знал ― упрекнула она его.
— Принц Эдуард сказал мне об этом лишь перед самым отплытием. Он любит тебя, Даниэлла, и, если бы меня не нашли, он сам поехал бы спасать тебя. — Адриан повернул жену к себе. — Даниэлла, я понимаю, как тебе сейчас плохо. Все эти годы ты выступала против Эдуарда, ненавидела его за то, что он привез тебя в Англию, затем отдал мне в жены… Ты верна памяти человека, которого считала своим отцом, и хранила верность тому королю, которого считала своим. Ты не должна расстраиваться из-за того, что Эдуард — твой отец. Он — великий король, умный человек и храбрый воин. Ему присуще чувство милосердия…
— У меня нет чувства ненависти к Эдуарду, — прервала мужа Даниэлла.
— Тогда в чем же дело?
Даниэлла засмеялась, и Адриан, испугавшись за жену, крепко прижал ее к себе.