Она затравленно молчала, не сводя с него испуганного взгляда.

Тогда Аррен снова поднял меч с таким видом, будто собирался пронзить сердце врага.

– Нет! – Глаза леди Кайры расширились от ужаса.

– Кто же он? Сейчас посмотрим.

Опустившись на колени, Аррен снял с парня шлем.

И похолодел.

Грива рыжевато-золотистых волос обрамляла прелестное женское лицо с тонкими чертами, в изумрудно-зеленых глазах сверкала ненависть. Такая красавица могла поразить кого угодно.

– Черт возьми! – пробормотал он, сердито напомнив себе, где находится. Единственный мужчина среди этих жалких англичан оказался женщиной. – Кто вы?

Девушка не удостоила его ответом. Меча она лишилась, но оставался кинжал, и Аррен знал, что она готова перерезать ему горло.

Схватив ее за запястье, он вывернул у нее из руки оружие.

– Я сэр Аррен Грэм. Надеюсь, вы обо мне слышали, мадам?

Она не ответила, продолжая смотреть на него с каменным выражением лица. Аррен улыбнулся, упорно продолжая говорить по-гэльски.

– Либо вы скажете, кто вы такая, либо я отрежу вам сначала уши, потом нос. Кстати, это одно из любимых развлечений лорда Дэрроу.

Женщина хранила молчание, и он выразительно покрутил кинжалом перед ее носом.

– Она леди Кайра! – неожиданно выкрикнула широкоплечая блондинка.

Неужели? Он прочел ответ в сверкнувших изумрудным блеском глазах распростертой перед ним красавицы и вдруг, несмотря на боль, ненависть, жажду мести, почувствовал, как его обдало жаром.

– Леди Кайра, – тихо повторил он. Уж она-то совсем не корова! Определенно умна, а по части мужества превзошла своих защитников.

Так вот она.., женщина Дэрроу.

Ни один мужчина не стал бы надевать на голову этой девицы мешок.

– Да, я леди Кайра. – Оттолкнув его руку с кинжалом, она попыталась отползти. – Но вас я не знаю и не желаю знать, сэр.

Ее вызывающая гордость и безрассудная храбрость на секунду позабавили Аррена. Он выпрямился и поднял девушку на ноги.

– А придется узнать, миледи. Ибо с этого момента вам предстоит иметь дело исключительно со мной. – Всякий намек на веселье исчез из его глаз. – Да, леди, вы меня узнаете, и очень, очень хорошо, пока будете расплачиваться за все зло, совершенное от вашего имени.

Глава 2

Знала ли она о нем? Конечно, знала. И даже больше, чем ей хотелось бы.

Теперь он стоял перед ней. Высокий, широкоплечий, в кожаных доспехах и тяжелой кольчуге, со следами жестоких битв. Шлем он снял, поэтому Кайра видела его лицо.

Шотландец оказался молодым человеком. Квадратный решительный подбородок, большие, широко расставленные проницательные темно-синие глаза, растрепанные иссиня-черные волосы до плеч. Он был гладко выбрит, что лишь подчеркивало резкие черты лица и беспощадное выражение глаз. Жестокий, неотесанный и грубый, заключила Кайра. Такой же варвар, как его предки викинги или жестокосердые пикты, влившие северную кровь в местные племена. Шотландские кланы не более цивилизованны, чем табуны лошадей, носившиеся в древности по безлюдным просторам. Даже римляне не пожелали тратить усилий на этих животных.

Он.., животное?

Так его описывал Кинси. Впрочем, для него все шотландцы одинаковы, в особенности горцы.

Да, она знает этого человека. Он из клана Грэмов, живущих на равнине, которые могли приобщиться к цивилизации, но остались дикарями, изъяснявшимися по-гэльски, отрицали Господа и всеми способами боролись с законом.

И это ее спасение? Кайра ощутила нарастающую панику. Она молилась, чтобы какой-нибудь, случай изменил ее жизнь, но чтобы такое?.. Видно, Бог подшутил над ней.

Хотя… Разве она сгоряча не ляпнула, что готова обратиться к самому дьяволу?

И все же Кайру больше ужасали не слухи о грозном шотландце, а то, что сотворили с ним!

Кинси Дэрроу уверял ее, что все делается во имя справедливости и короля. Правда, он имел в виду Эдуарда I, против которого шотландцы вели непримиримую борьбу.

Убивать безмозглых дикарей – это совсем не то, что убивать людей, разглагольствовал Кинси. Это животные, а стало быть, их полагается забивать, как скотину на бойне. Пустить кровь, перерезать горло, выпотрошить, кастрировать, расчленить, сжечь.

Он и сжег.

Кайру пробрал озноб. Она смотрела в кобальтовые глаза шотландца, оценивающе взиравшего на нее, чувствовала ледяные щупальца страха, ползущего по телу, и, стиснув зубы, попыталась взять себя в руки.

Она вдруг поняла, что боится смерти. Но если ее ждет казнь, она встретит новое испытание с мужеством и достоинством, как требуют ее ранг и высокое положение.

Чего-чего, а гордости и достоинства ей не занимать.

К сожалению, ей очень страшно. Как же легко быть смелой, когда тебе не грозят пытки и смерть!

Да и кто бы на ее месте не испугался?

Способы, применявшиеся для пытки врагов, были сверхжестокими. Сможет ли она их вынести, не издав ни звука?

Вряд ли.

Господи, ей жутко от одного его взгляда. Страшно даже подумать, какая участь ее ждет.

И это после того, что ему сделали… От имени Эдуарда I, который желал прославиться как покоритель Шотландии. А также от ее имени, поскольку она наследница английского лорда – то, что ее мать была шотландкой, не имело значения, – подданная короля Англии, решившего подчинить себе Шотландию.

Что же с ней сделают? Утопят, четвертуют? Или ее ждет казнь, предназначенная для женщин, обвиненных в колдовстве, ереси, измене?

Костер…

Господи, она не вынесет. Другой, может, просто задушил бы ее до того, как огонь примется лизать ее плоть, но этот зверь будет наслаждаться каждым мгновением.

– Сэр, а не покончить ли нам с вашим делом прямо сейчас? – вызывающе осведомилась Кайра. – Вы могли бы повесить меня на балке главного зала.

– Повесить? Всего-навсего? Побойтесь Бога, миледи! Конечно, мы варвары, однако не лишены воображения.

– Я не сомневаюсь, что у вас богатое воображение. Но разве не достаточно того, что вы захватили Шокейн? Поверьте, никто из здешних людей не имеет отношения к… – Голос у нее прервался. – Никто в замке не имеет отношения к событиям, которые недавно произошли на вашей земле, сэр. – Понимая, что выглядит трусихой, Кайра заставила себя поднять глаза. – Умоляю вас, пощадите их хотя бы во имя справедливости. Они невиновны.

– Чего не скажешь о вас, – по-французски ответил шотландец.

Почему-то слова, произнесенные на языке, принятом для общения при дворе, повергли ее в большее смятение, чем резкие окрики по-гэльски, слышанные ею до сих пор. Возможно, из-за вкрадчивого тона, в котором таилась угроза.