Лора добросовестно закатила глаза, вспоминая.
– Говорил!
– О чем?
– Ты знаешь, о тебе! – вспомнила она с удивлением. – О тебе говорил! Мол, если я тебя увижу, так чтоб сказала, мол, он не хотел тебе чего-то сделать. Вроде он как послал тебя куда-то, а посылать не хотел. Он тебя что, на х… послал, а потом извинялся, я не поняла? – озадаченно поинтересовалась Лора.
– Извинялся?
– Ну да, я же и говорю, чем ты только слушаешь? Пусть, говорит, Юрка на меня сердца не держит, меня, говорит, самого за жабры взяли, да так, что не дыхнуть…
– Его самого?..
– Да пошел ты, – с досадой сказала Лора, – ну что ты все, как попка, переспрашиваешь! Надоело!
И, выхватив из сумки расческу, принялась яростно терзать остатки былой роскоши на голове.
Ни к селу ни к городу Юрий вдруг вспомнил, как буквально на другой день после их тихой свадьбы Лора исчезла куда-то до самого вечера. В школе ее не было, дома (она тогда еще жила с родителями, чтобы не слишком уж будоражить общественное мнение) – тоже, и Фроловы снова завалились к Никифоровым. Глава семейства, пьяный вдребадан, отвратительный и страшный, с порога принялся орать на «этих партийных сук», которые, наверное, не смогли перенести, что их Юрочке, отличнику, будущему медалисту, «белой косточке», пришлось-таки жениться на Лоре – грех прикрывать.
– Небось наняли кого-нибудь, «заказали» девчонку, да? – орал он, брызгая слюной. – Коммуняки долбаные!
Трясущиеся, постаревшие за последние дни «коммуняки» – Юркины родители – смотрели на него вытаращенными глазами и ничего не могли ни сказать, ни сделать, только мелко дрожали челюстями. Слово «заказать» для них тогда ассоциировалось с шитьем платьев и костюмов в ателье, а еще – с продуктовыми заказами в обкомовском магазинчике. До них даже не очень-то доходило, что имеет в виду Фролов, но мрачные рожи Сереги и Вовки на заднем плане, а также расплывшаяся от слез физиономия Антонины более-менее проясняли смысл его слов.
И вот в разгар этих филологических изысканий раздался звонок в дверь и появилась Лора. Не обращая ни малейшего внимания на «вопли-сопли», она сбросила дубленочку с капюшоном, отороченным ламой (вынудила вновь обретенного свекра тряхнуть связями и достать в качестве свадебного подарка), и принялась причесываться перед зеркалом.
Все онемели! Вместо великолепных, редкостных по красоте волос на Лориной дурной головенке торчали жалкие, выжженные химзавивкой, перекрашенные хной кудельки кирпично-рыжего цвета.
– Ну и как? – кокетливо повернулась к зрителям Лора.
Новая прическа не шла ей до слез, до отчаяния, мгновенно превратив фривольную молоденькую красотку в немолодую вульгарную тетку. Но Лора была настолько довольна собой, что ни у кого не повернулся язык сказать ей: «Идиотка, да ты же изуродовала себя!» Только у Юрки почему-то защипало в глазах…
Родители его все так же хлопали ресницами – на сей раз от облегчения. Старший Фролов, мгновенно потеряв всякий интерес к «коммунякам», дико зевнул и потащился к двери. Прочие Фроловы, которым по большому счету на Лору всегда было плевать с высокой башни – они ее воспринимали просто как ставку в большой игре, а вернее, войне за счастливое, обеспеченное будущее, – потащились за семейным «авторитетом». А Юрка тупо смотрел на свою молодую жену и впервые, помнится, подумал тогда, что мама, конечно, была права: он погубил свою жизнь…
Погубил не погубил, факт налицо: больше никогда он не видел Лору прежней, с тем буйством лимонно-желтых, невероятных, юных кудрей.
– Как отец, выздоровел? – спросил Юрий, чтобы хоть что-нибудь сказать. – Я его как-то видел, он был зеленый какой-то.
– Так себе, – пожала плечами Лора. – Да он и не болел, у него какие-то крупные неприятности всю зиму были, ходил злой, как пес, всем плешь проел. Теперь, слава богу, все уладилось. Они с мамашей сейчас смотались в Майами, косточки на песочке прогреть. Костика с собой взяли. Братки тоже поразбрелись отдохнуть кто куда… Так что я одна. Холостякую, так сказать.
Если это был намек, Юрий предпочел его не заметить. Он просто смотрел на Лору и думал, что бега от властей (а именно этим регулярно занимались братья Фроловы с тех пор, как соприкоснулись с «большим бизнесом») назвать отдыхом можно, только обладая очень большим чувством юмора.
– Чего так смотришь? – кокетливо спросила бывшая жена. – Нравлюсь?
– Нет, – не подумав, честно брякнул он.
Лорины глаза вспыхнули злым желтым пламенем, и неизвестно, что последовало бы за этим, если бы не открылась дверь и не вернулась наконец Римма.
Еще с порога она почему-то бросила крайне подозрительный взгляд на стол, как если бы ожидала увидеть, что ее любовница изменяет ей со своим бывшим мужем. Не обнаружив ничего такого и мгновенно успокоившись, с торжеством посмотрела на Юрия:
– Страшно жаль, что вынуждена огорчить вас, друг мой!
– Что, бухгалтерия закрыта? – буркнул он.
Ну разумеется! Чего-то в этом роде он и ждал.
– Отчего же? – фыркнула Римма. – Открыта. Но это был не банковский перевод, а частный платеж, через почтамт. Там, правда, значатся инициалы В.Ш., но вряд ли это вам что-то даст. Обратный адрес – Нижний Новгород, проездом.
– Черта с два! – не сдержался Юрий.
– Я тоже так думаю, – согласилась Римма. – Очевидно, автор материала очень не хотел, чтобы кто-то открыл его инкогнито. Я сама настолько прониклась любопытством, что даже подняла бланк перевода. Он ведь заполняется отправителем, как известно. Так вот – отпечатано на машинке! Никакой зацепки за почерк. Разве что отпечатки пальцев что-то могут подсказать, но этот бланк побывал уже в стольких руках, что даже если бы у вас оказались знакомства в милиции, в криминалистическом отделе… А у вас есть знакомства в милиции? – внезапно насторожилась она.
Юрий качнул головой.
– Нашла кого спрашивать! – фыркнула Лора. – Да у него сроду не было никаких знакомств!
– Ну а раз так, – Римма пожала плечами, – могу только посочувствовать. Похоже, наш друг Ал. Фавитов и на сей раз ускользнет из лап разъяренного читателя.
Юрий кивнул. Да, пора было проваливать. Даже если Римма врет, ее никак не поймаешь. Да и непохоже, чтобы она врала, в ее же интересах расстаться мирно со свидетелем их с Лорой игрищ.
– Послушай, – еще раз повернулся он к бывшей жене, – ты точно уверена, что Саня больше ничего не говорил, ничего мне не передавал?