Они шли молча, пока на джунгли вновь не обрушился ливень. Плотная стена воды опять разделила их, и появилась возможность вернуть прежний настрой и спрятаться за отточенные фразы и едкость.
– Вы действительно находите удовольствие в подобном отдыхе? – поинтересовалась Валя, убирая мокрые волосы назад и игнорируя ручейки воды, стекающие по лицу.
– Не всегда, – ответил Павел, вынимая нож. Впереди опять начинался труднопроходимый подлесок, и предстояло ломать и резать ветки.
– Взяли хотя бы топорик с собой, а то точите нож через каждые двадцать метров!
– Я предпочитаю мачете, но брать его не стал, чтобы находиться с вами в более-менее одинаковых условиях!
Говорить приходилось громко, чтобы перекрыть дождь.
– Если я заболею и умру, то моя смерть будет на вашей совести! – с удовольствием сообщила Валя. – Я простужусь, у меня заболит горло, начнется озноб.
– Не болейте, Валентина! – воскликнул он. – А если случится озноб, то, поверьте, я сделаю все, чтобы согреть вас. Правда, для этого мне придется снять с себя и с вас мокрую одежду, иначе, боюсь, результата не будет.
«А может, мне его убить?» – подумала Валя и тяжело вздохнула.
* * *
Базилюк лично довез ее до дома, открыл дверцу машины и буквально прилип сзади.
«Будто в моей руке мешочек с драгоценностями семьи Комлевых и я могу в любой момент дать деру до канадской границы», – весело подумала Соня, сделав вид, будто такое подчеркнутое внимание – норма.
Ксюша, болтавшая всю дорогу о пустяках, не задавшая ни единого вопроса на тему: «А почему вы раньше были похожи на замороженную рыбу, а теперь нет?», в лифте присмирела и стала серьезной. Но жгучее любопытство в ее глазах переливалось всеми цветами радуги.
Соня открыла дверь квартиры, зашла, небрежно скинула туфли и, обернувшись к гостям, спросила:
– Чай будете?
– Нет, – отказался Базилюк, принюхиваясь и оглядываясь на предмет сбора улик, компромата и прочей информации.
– А я выпью, – согласилась Ксюша, подозревая, что даже чай у загадочной Софьи Филипповны имеет особенный вкус.
– Василий Васильевич, будьте добры, приготовьте чай, все необходимое вы найдете в кухне. – Не дожидаясь ответа, оставив скрипящего зубами Базилюка в коридоре, Соня быстро направилась в спальню, подошла к этажерке, взяла рамку с фотографией и положила ее под книгу. Порядок. Зацепиться не за что… Теперь она сама может приготовить чай. – Ну как, справились? – мило поинтересовалась Соня, перешагивая порог кухни.
– Нет, – честно ответил Василий Васильевич. Пользуясь возможностью, он заглядывал в каждый шкафчик, и меньше всего его беспокоило, где находится сахар, а где заварка.
– А я уже передумала! – воскликнула Ксюша и, потратив секунду на смущение, желая немедленно поощрить любопытство, рванула в комнату.
Минуты через три Базилюк тоже покинул кухню. Не предпринимая никаких резких действий, он принялся кружить по ковру, стреляя прищуренными глазками направо и налево. Подходил к телевизору, дивану, шкафу и замирал. В спальню последовать за Соней он не осмелился, и по его лицу было видно, что он огорчен. Еще через десять минут Базилюк хмыкнул в четвертый раз и недовольно поджал губы: если в квартире и существовали какие-то тайны, то они не лежали на поверхности, а были глубоко зарыты.
Хотя о каких тайнах может идти речь? Актриса! Вон даже веер валяется на трельяже. Комлев сказал, что его мать заплатила Одинцовой за спектакль («ох, старая грымза, нет ей покоя»), а значит, гувернантка сама по себе ничего интересного представлять не может, но… Слава Шерлока Холмса Базилюку покоя не давала, и очень мучил вопрос: а почему для данной роли Фаина Григорьевна выбрала такую красотку? Наоборот, нужна была девушка с обычной внешностью. Например, постарше. Шансы попасть в десятку возросли бы вдвое!
Интуиция, интуиция…
«Надо подумать», – хмурясь, говорил себе Базилюк.
Соня складывала вещи в сумку неторопливо, но без лишней возни. Максимум она пробудет в доме Комлева еще вечер и утро (много брать не нужно), но пусть это время – от и до – будет комфортным. Она собирается блистать назло обстоятельствам! Жаль, жаль, завтра придется уехать…
Покосившись на этажерку, Соня закусила нижнюю губу. Где начинается и где заканчивается прошлое, кто знает, но по крайней мере она уже получила свою порцию справедливости и удовольствия.
– А это что? – спросила Ксюша, беря с тумбочки маленький кулончик – плоский камушек с дырочкой на тонкой черной веревочке.
– Украшение, – ответила Соня.
– Красиво. А откуда оно у вас?
– Мне его прислали… давно… из Калифорнии, кажется, а может, и нет. – Она поняла: Ксюша не прочь заполучить вещицу, но кулончик был слишком дорог. – Если хочешь, возьми. – С удивлением услышав свой голос, Соня помедлила, подхватила сумку, выпрямилась и направилась в ванную комнату, чтобы не передумать и не ранить малышку.
– Конечно, хочу, – прошептала Ксюша, глядя в дырочку камушка.
Как же тяжело было дождаться, когда Софья Филипповна выйдет из спальни! Разве можно было пропустить взгляд, устремленный на этажерку? Что там? Тайна? Точно, тайна! И наверняка не маленькая, а большая. На какой из полочек? На верхней? Нижней? Ох, надо успеть.
«Мне очень, очень стыдно, такое поведение недопустимо… нельзя подслушивать и подглядывать… ну да, ну да, ну да… А я это обещала кому-нибудь? Не помню».
Метнувшись к этажерке, Ксюша прислушалась к внутренним ощущениям, встала на цыпочки, протянула руку и, совершая дальнейшие действия автоматически, быстро подняла книгу в мягкой обложке, отложила левее, взяла рамку с фотографией и повернула ее…
– Этого не может быть, – прошептала она и покачала головой. – Этого не может быть…
Вот – тайна. Маленькая? Нет, большая. Плохая или хорошая? Запутанная…
Медленно положив рамку и книгу на место, Ксюша развернулась к двери и шумно вздохнула. Нет, она пока не знала всего, но маленький кусочек тайны Софьи Филипповны Одинцовой прозрачным хрусталиком уже лежал в укромном уголочке души.
– Этого не может быть…
* * *
Комлев ждал их в гостиной, сидя в глубоком кресле и почитывая газету. На журнальном столике лежал мобильный телефон, а рядом на блюдце стояла белоснежная чашка.
«Не могли поверить, что я вернусь? – мысленно улыбнулась Соня. – Но Василий Васильевич два раза звонил вам с дороги. О, Кирилл Андреевич, вы даже не представляете, с каким удовольствием я бы осталась здесь жить… на недельку… дней на десять». Она кивнула, забрала у Базилюка сумку со словами: «Спасибо, вы мне очень помогли» – и направилась к лестнице. Походка уверенная, движения плавные, волосы по плечам.
Его взгляд был устремлен в ее сторону, и она об этом знала.