– Ты бы лучше спросила, каково твоей матери здесь одной, с этой беспардонной молодежью.
– Каково тебе, мама, здесь одной с не самыми лучшими представителями нынешнего поколения?
Мне же не жалко спросить.
– Это кошмар!
Теперь, когда формальности соблюдены, надеюсь, можно переходить к насущным вопросам.
– Девчонки-то где?
– У реки!
– А Осиков?
– Я прошу тебя называть его Арсением Захаровичем.
Хорошо, что не папой... Опять же, как положительная дочь иду на уступки.
– А где Арсений Захарович?
– Не знаю!
– Вы поссорились?
– Нет, но он несколько раз уходил и не говорил куда, я, знаешь ли, не привыкла к такому обращению, я даже готова разорвать помолвку...
– Что?
Кажется, я все-таки пропустила торжественную часть.
– Я не хочу об этом говорить, – поспешно буркнула мама.
– Хорошо, просто скажи мне, где он может быть?
– В деревне, ходит там кого-то выискивает... мне кажется, он бабник.
Ах, мама, усмирите свою ревность, уверена, у этого человека есть и другие интересы.
Пожалуй, я начну с Осикова...
Деревенька была так себе, вернее, ее практически не было: дома покосились и глазели на мир выбитыми окнами, изредка доносился скрип проржавленных дверных петель, а некошеная трава переваливалась через низенькие заборы. Что здесь делает Осиков и где он? Я поддала ногой камень. Вопросы есть, ответов пока нет.
Я пошла по дороге, с удовольствием рассматривая раскидистые яблони, скамейки и заросшие дорожки.
– Куда путь держишь, девонька?
Из-за облупленного забора показался дед Остап. Приятная встреча, пожалуй, я даже соскучилась.
– Здравствуйте, а я человека ищу.
– Помню, помню, о незнакомце ты в прошлый раз спрашивала.
– Да нет, уже не его, – улыбнулась я. – Вы здесь такого маленького толстенького мужчину не видели?
– И его видел, а как же не видеть.
Дед Остап открыл калитку и махнул рукой в сторону его домика.
– Что значит – и его видели? – поинтересовалась я, направляясь вслед за радушным старичком.
– Так появился твой неряшливый парень, видал я его.
– Где? – оживилась я.
– В деревеньке нашей и проживает, прячется в одном из домишек.
Мы зашли на терраску, большой круглый стол занимал почти все ее пространство. Дед Остап усадил меня на красивый резной стул, налил из банки в стакан какую-то мутную жидкость и сказал:
– Пей, никакая хворь не возьмет.
Надо выпить, надо для дела...
– Не бойся, это же квас на травах, такого нигде не сыщешь.
Я сделала маленький глоток. Мало того, что я осталась жива, мне захотелось выпить еще. Остренькие пузырьки разбежались по языку, и я блаженно прикрыла глаза.
– Пей, пей, Аннушка.
Когда меня еще назовут так... Да, пожалуй, никогда.
– А где этот дом, в котором он прячется? – продолжила я разговор.
– До конца деревни топать надо, там еще огромная труба ржавая лежит, и возле дома будка собачья желтая, собаки уж нет никакой, а вот будка осталась.
– А кто там жил раньше?
– Старуха Матрена да муж ее, Василь, померли два года назад, им уж по девяносто было, а собаку Полканом звали, добрая собака была.
Не думаю, что тот, кто меня интересует, приходится им родственником.
Как бы читая мои мысли, дед Остап сказал:
– Случайный он тут, по всему видать.
– А почему вы сказали, что он прячется?
– Так ежели человек днем не выходит из дома, то что это значит? Только одно – от людей прячется. То ли худое затеял, то ли в глаза людям стыдно смотреть.
Не думаю, что неряшливый парень из разряда особо совестливых товарищей, лично я на его счет заблуждаться не намерена – он притащился сюда вслед за Осиковым и пока, по всей видимости, занял выжидательную позицию. Интересно, что их связывает? Ох, чувствую, подведет нас Арсений Захарович!
– Как стемнеет, так и выходит на дорогу, – продолжил дед Остап. Достал папиросу из помятой пачки, крякнул и закурил. – Ночь – пора воров да лиходеев, вот и он рыщет по округе и глазами ночь трогает.
Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.
– А откуда вы знаете, что он по ночам бродит?
– Кот у меня потерялся, – старик вздохнул, и мне показалось, что в его глазах блеснули слезы, – хоть и животина, а все ж родная душа, прикипел я к нему. С кем поговорить-то еще... Убег, зараза такая! – дед Остап стукнул кулаком по столу и тут же обмяк. – Выхожу иногда на дорогу, жду его.
– А как вашего кота зовут?
– Тишей, серый да ласковый был кот.
– Если я его увижу, то обязательно вам принесу.
– Спасибо, дочка, дорог он мне, совсем я без него плох.
Дед Остап налил еще кваса и вдохнул терпкий дым.
– А куда этот незнакомец ходит? – вернулась я к неряшливому парню.
– Так к домам большим и ходит, где ты на работу определилась. Куда именно, не скажу, но в ту сторону. А бывает, к реке вышагивает; не знаю, уж какие он дела творит, но чувствую, недобрые.
– А вчера вы его видели?
– Было дело. Я за банькой стоял, уже стемнело, гляжу – крадется к лесу, оглядывается, боится, что заметят. Чудак, не понял еще, что, кроме меня, тут никого и нет, – старик усмехнулся. – А пошел он своей обычной дорогой – к большим домам.
Значит, вчера этот человек вполне мог быть около дома Воронцовых... Кто он? Кто он?
– Спасибо вам, – поблагодарила я деда Остапа. Сделала глоток кваса и на миг закрыла глаза от удовольствия, – пойду уже, мне еще приятеля надо найти, приехали вместе.
– Того, что маленький да толстый?
– Ага, – подтвердила я, – не знаете, где он? Вроде сказали, в деревню пошел.
– Видел его с час назад, около колодца крутился.
– И чего он тут крутится... – раздраженно пробормотала я.
– Как чего, – ухмыльнулся дед Остап, и его глаза лукаво заискрились, – одного человека вы с ним ищете, видать, интересы ваши рука об руку идут, а может, и переплетаются, как ветви деревьев. Он тоже спрашивал про незнакомца, не встречал ли, не разговаривал ли с ним.
– А вы?
– Заблудил его немного, – дед Остап пожал плечами и улыбнулся.
– Обманули? – уточнила я.