Видно, вспомнила.
– А за что же его убили? – хлопая глазами, спросила Вероника.
– Пока еще не ясно, – пожала я плечами, – но у этого человека в руках был футляр от колье.
– А колье? – замерев, выдохнула Солька.
– А колье не было, футляр пустой.
– Видно, из-за этого барахла и убили, – задумчиво сказал Славка, качая головой.
– Ничего себе барахло! – возмутилась Вероника, вскакивая. – Это же бриллианты, куча денег, на это можно всю жизнь прожить!
– Остынь, – одернул сестру Егор.
Вероничка послушно села на стул и демонстративно отвернулась от брата.
– За колье и убили, – мрачно изрек Степан. – И за меньшее голову отрывают, а тут – верный куш.
Из коридорчика донеслись знакомые голоса – это мама вернулась со своим благоверным. «Идите, идите, Арсений Захарович, я тут вас давно поджидаю».
В комнате было уже тесновато, а с появлением моей мамы стало казаться, что вообще нечем дышать.
– Ты пришла, очень хорошо, у нас закончились деньги, а завтра приедет магазин. Почему у тебя нет выходного? Разве ты не договаривалась о нем на этой своей работе? Если бы ты больше думала обо мне, а не о себе, ты бы появлялась здесь почаще. Я даже не буду ждать, когда же ты наконец-то поинтересуешься моим самочувствием, потому что я знаю, что на мое здоровье тебе наплевать. Здесь что, накурено? Почему ты позволяешь это? Спасибо Арсению Захаровичу, он чуткий и душевный человек, иначе я даже не представляю, что бы я делала в этой глуши. Ты зачем, кстати, пришла? Наверняка тебе что-то нужно, а так бы ты и не вспомнила о своей бедной матери... – это краткое содержание того, с чем вплыла моя маман в комнату.
– Мама, привет, должна тебе сказать, я еще бы сто лет не пришла, если бы не чрезвычайное обстоятельство.
– Только не говори мне, что тебя посадят в тюрьму за кражу колье, я читала в газете, что надо отстоять очень длинную очередь на улице, чтобы иметь возможность передать заключенному родственнику продукты. Скоро зима, мое здоровье не позволяет мне так долго находиться на улице.
– Мария Андреевна, ну что вы такое говорите? – попыталась пристыдить мою маму Солька.
– Знаю я эту современную молодежь, одни наркотики и секс в голове. Вот ты со Славой разве не в грехе живешь?
Беременность, видно, положительно повлияла на состояние головного мозга моей подруги: она вдруг осмелела, сделала шаг вперед и заявила:
– Не в грехе, а в любви!
Такая наглость выбила маму из колеи.
– Я не желаю больше с вами разговаривать, – нервно сказала она и вышла из комнаты.
Еще минут пять до нас доносилось ее ворчание – «вот что происходит, когда желаешь людям добра», «потом они это все оценят, но будет поздно», «и моя дочь стоит и молчит, стоит и молчит, она уже забыла, что у нее есть мать, которая так много для нее сделала»... Далее можно не продолжать – по кругу, по кругу.
– Анечка, надо же быть более внимательной к своей маме, – вступился за свою зазнобу Арсений Захарович.
– Вот станете моим папой, – вкрадчиво начала я, – и начнете на меня положительно влиять, поверьте, сопротивляться я не буду.
«Вот только главное для вас сейчас, Арсений Захарович, в тюрьму не загреметь, а то скоро зима, моя мама передачи вам носить не сможет...»
– А вы знаете, Арсений Захарович, какая беда-то случилась?
Сделала печальное, почти трагическое лицо.
– Что такое?
Щеки Осикова мгновенно покраснели.
– Человека убили.
Щеки Осикова мгновенно побледнели.
– Как так?!
– А вот так, преступность растет не по дням, а по часам. Убили прямо за забором дома Воронцова, вчера ночью...
Осиков икнул. Он знал, о чем думала я, а я знала, о чем думал он. Такая маленькая тайна между будущими родственниками.
– Как же убили-то, как же убили-то... – забормотал Осиков.
«Это что он имеет в виду? Что тюкнул его по голове не очень сильно и не знал, что бедняга после этого умрет?»
– Да легко и просто, – сказала я.
– И еще футляр от колье нашли рядышком, покойник его в руках держал, – дополнил мой рассказ Егор.
Осиков икнул еще раз.
– Мы думаем, что из-за колье его и прибили, – жеманно объявила Вероничка, – может, он не один это колье украл, а был у него напарник, и вот они эти бриллианты и не поделили.
О! Какую версию выдала Вероничка, а так-то и не скажешь, что у нее в голове больше трех извилин.
– Какой напарник, какой? Я ничего не понимаю, – замотал головой Осиков, прислоняясь к стене.
– А почему вы меня не спросите – кого, собственно говоря, убили?
– Анька, ну что ты пристала, – заступилась за Осикова Альжбетка, – посмотри, человеку плохо уже.
Осиков бледнел на глазах, он понимал, что я его подозреваю и что его судьба в моих руках. Стоит мне только сказать, что он был в ту ночь на территории участка, и...
– Кого убили? – выдохнул Осиков.
– Служаков Илья, – назвала я имя.
Девчонки этой фамилии не помнили, особой реакции от них я и не ожидала. Осиков икнул еще два раза и схватил меня за руку.
Раздался стук в дверь, и я пошла открывать. На пороге стоял Максим. Интересно, сходил ли он уже в деревню, поговорил ли с дедом Остапом? По времени должен был успеть.
– Здравствуйте, – кивнул он всем, – позвольте представиться.
Пока он называл свое имя и остальную мишуру, я обменивалась многозначительными взглядами с Солькой.
«Что делать-то?» – спрашивала она глазами.
«Сидите тихо», – отвечала я, практически одними бровями.
– ...с каждым из вас я обязательно побеседую, – уловила я последние слова Максима.
– Буду очень ждать этого, – улыбаясь, сказала Альжбетка.
Наверное, она все еще надеялась, что Максим по долгу службы ее обязательно обыщет.
– А как его убили? – спросил Степан.
– Камнем по голове стукнули, – охотно ответила я.
– А камень большой? – полюбопытствовала Солька.
– Приличный, – кивнула я.
– Значит, убийца крупный и сильный, – выдвинул версию Славка.
– Ты что такое говоришь, – накинулась на него учительница ботаники, – сейчас на тебя и подумают!
– Не подумают, – уверенно сказала я и взяла Максима под руку. Сольке, в ее положении, волнения и перепады настроения ни к чему, так что приятную встречу надо было заканчивать. Я сжала локоть Максима, и он, как ни странно, понял и поддержал меня.