– Да быстрее же, дуралей! – кричал он. – Уйдет!
Берестов остановился около новенькой многоэтажки. Стены без единого пятнышка – кирпичик к кирпичику, панорамные окна, подъезд, напоминающий филиал музея, ровная дорожка, два ряда голубых елок по краям. Максим Леонидович вышел из машины, машинально огляделся и направился к ступенькам.
– Знаю я такие дома, – фыркнул Санька, – двухэтажные квартиры и площадка для вертолета на крыше.
– И охрана… – задумчиво продолжил Тихон.
– Чего?
– Охрана, говорю.
– Ты в его квартиру полезешь? Я с тобой! – Санька хлопнул ладонью по матовой передней панели. – А если нам еще удастся раздобыть вертолет…
– Нет, – твердо сказал Тихон, – за брошью я пойду один.
– Дело чести?
– Оно самое.
С Новым годом!
Дашенька сидела на диване и наблюдала за метаниями Тихона. Он, по своей давней привычке, расхаживал по комнате и что-то бубнил под нос. Глаза блестят, усы торчком, а густые брови то взлетают вверх, то встречаются на переносице, сливаясь практически в прямую линию.
– Завтра, завтра… – наконец-то смогла она разобрать слова.
Вернувшись с прогулки, которая включала в себя розыскные работы и мини-погоню, Тихон обо всем поведал Дашеньке. То, что заказчиком оказался Максим Леонидович Берестов, ее несколько удивило. Вернее, она воскликнула: «Ничего себе!», – подскочила на стуле и залпом допила остывший за время разговора чай, а потом попросила рассказать все с самого начала еще раз.
– А может, сегодня? – прекрасно понимая, о чем речь, спросила она, как только Тихон остановился и посмотрел на нее.
– Нет, завтра. Он будет встречать Новый год у Корнеевых, мне Евдокия Дмитриевна говорила об этом, а значит, помешать нам не сможет. К тому же так будет легче проникнуть в его дом – гости, родственники, соседи… суета и толкотня – это то, что нам нужно.
– Но ты же хотел вернуть брошь до Нового года, чтобы Евдокия Дмитриевна могла ее надеть к праздничному столу.
– А мы сделаем все быстро. Туда и обратно… Успеем. Они друг от друга не так далеко живут.
Дашенька кивнула – они успеют, обязательно успеют.
– А если он хранит брошку не в квартире? Она все же ворованная.
– Не знаю, как тебе объяснить, но я чувствую, что она именно там. Внутри что-то дрожит, подсказывает… Столько лет он терпел, не посягал на нее, теперь уж точно держит под боком.
– Ну, завтра так завтра, – еще раз кивнула Дашенька. Интуиции Тихона она доверяла целиком и полностью. – Представляю себе лицо Максима Леонидовича, когда он увидит брошь, приколотую к наряду Евдокии Дмитриевны!
– А вот этого лучше не надо… – задумчиво сказал Тихон, – боюсь, как бы он не испортил ей праздник своей перекошенной физиономией. Ничего, я что-нибудь придумаю…
* * *
Тридцать первого декабря в доме Волошиных царила атмосфера азарта и нервного возбуждения. Тихон, разложив на застеленной кровати отутюженный черный костюм, то вертелся около зеркала, критически разглядывая свой немаленький животик, то бросался к шкафу перебирать все свои четыре галстука. То ерошил на голове волосы, то пил крепкий кофе, то звонил Саньке, то начинал придирчиво изучать пальто и ботинки. Дашенька дополняла весь этот вихрь суеты не слишком стройным пением, жужжанием фена и странными продолжительными вздохами, заслышав которые Тихон на секунду замирал. О ком это она так вздыхает?
На протяжении дня три раза приезжал Санька. В первый раз он привез серый в черную полосочку галстук, который надевал на похороны авторитета, – Тихон так и остался недоволен своими и попросил приятеля одолжить что-нибудь приличное и строгое. Во второй раз он привез большую круглую жестяную коробку, которую почему-то, завидев Дашеньку, стыдливо спрятал за спину. В третий раз он явился с целлофановым пакетом, по очертанию которого можно было догадаться, что в нем лежит банка, приблизительно литровая. Дашенька на секунду подумала – а не анализы ли он свои принес? Но потом решила, что это вряд ли: в таком случае баночку можно было бы взять и поменьше.
– Откройте! – потребовала она, когда Санька, юркнув в комнату Тихона, плотно закрыл дверь и явно встал «на стреме».
– Подожди немного… – раздался в ответ голос Тихона.
Впустили ее только через полчаса. Войдя в комнату, Дашенька сразу увидела большую круглую коробку, упакованную в яркую праздничную бумагу, украшенную сверху огромным красным бантом из широкой ленты. Коробка стояла на столе и была не просто красивой, она была восхитительной.
– Это мне?! – спросила Дашенька.
– Нет, – улыбнулся Тихон, – тебе лучше даже не знать, что там лежит…
Только тут она почувствовала легкий, но все же неприятный запах, витающий в воздухе. Да уж, похоже, не стоит уточнять, что собой представляет этот подарок…
Пожелав Тихону удачи, Санька отправился на дежурство к дому Берестова. Дашенька, прекрасно понимая, что возможности преподнести папе купленные ею вещички потом не будет, принесла в комнату свои коробки и протянула их стопочкой Тихону. Тот, смущаясь, стал торопливо снимать упаковочную бумагу. Когда же он на диване рядом с костюмом разложил все дары, то чуть не разрыдался от умиления.
– Спасибо, – прошептал он и чмокнул Дашеньку в щеку, – а я тоже кое-что купил для тебя. – С этими словами он подскочил к шкафу, распахнул дверцу и достал с полки хрустящий розовый пакет. – Вот… нравится? Это в твою коллекцию.
Дашенька заглянула в пакет и увидела черную бархатную сумочку с кожаной отделкой на кармашках и удлиненных ручках.
– Спасибо! – воскликнула она. Закружилась по комнате и звонко и счастливо засмеялась.
– Вот сумасшедшая, – пряча довольную улыбку в усы, пробормотал Тихон.
– Просто она самая лучшая, самая лучшая!
В восемь часов вечера была объявлена боевая готовность.
Дашенька надела серые джинсы, водолазку болотного цвета, в очередной раз привела в порядок прическу, слегка подкрасилась и замерла около зеркала. Вздохнула и четко сказала: «Все у нас получится».
Тихон облачился в костюм, пригладил волосы и направился за одобрением в большую комнату.
– Ну как я? – спросил он, автоматически втягивая живот.
– Почти министр, – одобрила Дашенька.
– Это хорошо, я должен выглядеть именно так. Чтобы никто не приставал с лишними вопросами и видел во мне очень важного господина.
Мобильный телефон Тихона запиликал, и он взял трубку. Это звонил Санька. Захлебываясь от переполняющих его эмоций и от ощущения собственной значимости, он поведал о том, что Берестов покинул свою квартиру, сел в «Мерседес» и уехал.
– Быстрее сюда! – радостно заголосил Санька и торопливо стал диктовать точный адрес Максима Леонидовича, который он, по его словам, раздобыл без особых проблем. – Я сейчас за ним двинусь, провожу, так сказать… А может, я потом вернусь и все же схожу с тобой на дело? – попросил он, мысленно уже вскрывая квартиру Берестова.