Соня встала, подошла к шкафу, взяла с одной из полок железную коробку, вернулась ко мне и протянула ее.
– Посмотрите, там письма. Осип понимал, что мне трудно, и поддерживал, как мог. Читайте, прошу вас.
Я взяла один листок. «Здравствуй, Соня. У нас тут холодно, поэтому пришли побольше тушенки, а вот конфитюр не надо. Это одно баловство и никакой пользы, лучше сахар, да он и дешевле. Еще нужна сгущенка, сливочное масло, не маргарин, как в прошлый раз. Будь внимательна, «легкое масло» не покупай, это обман. В остальном все без изменений, чай, кофе, твердая колбаса, сама знаешь весь список. И сигарет побольше. Надеюсь, у вас все хорошо. О.К.»
– Видите, – ткнула пальцем в письмо вдова, – джем намного вкуснее рафинада, но он дороже, Осип заботился о семье, не хотел, чтобы я деньги лишние тратила.
Я на всякий случай кивнула. Не стоит спорить с женщиной, только что потерявшей мужа. Но мне послание не показалось нежным: Осип просил побольше продуктов, дешевый маргарин его не устраивал, подавай ему вологодское масло. Наверное, Кошмаров попросту не любил варенье. Как же надо обожать супруга, чтобы посчитать подобное письмо свидетельством любви и нежности? Но, может, мне попалось не то письмо?
Я развернула другое. «Соня! Сейчас не время оставлять ребенка. Беременность, роды – все это непросто и дорого. Квартира у нас маленькая, я не могу прислать денег. Размножаться в такой ситуации неразумно. Сходи к врачу и…»
Лист закончился, я не стала искать продолжение. Похоже, Осип узнал, что станет отцом во второй раз, и перспектива получить еще одного малыша его не обрадовала. Соня лукавила, когда вспоминала о чадолюбии мужа? Или это как с джемом? Написано одно, а женщина видит в словах совсем иной, приятный для себя смысл? Может, Соня решила, что муж заботится о ней, думает о деньгах для малыша? И спокойно родила второго. Она дура? Или наивна до крайности?
Я посмотрела на Соню, а та тем временем говорила:
– Понимаете, он был фанатично предан работе, ради нее мы терпели все неудобства. Квартира у нас крохотная, дом превратился в общежитие, здесь теперь жильцы меняются с невероятной скоростью. Саша с Андрюшей ходят в обычные ясельки-садик, тридцать детей в группе. Но через пару месяцев все должно было измениться! Все!
Сонечка судорожно вздохнула и сгорбилась.
– Осипа собрались перевести в другой отдел. Нам предстояло переехать в новый дом, в шикарные апартаменты! Сто пятьдесят квадратов! Семнадцатый этаж! Вид на Москва-реку! Муж сказал: «Родная, это награда за все трудности. Наконец-то ты ощутишь себя богатой. Куплю тебе шубку, машину, дети отправятся в хорошую гимназию». И… умер! Вернее, его убили враги, да? Я понимаю, Осип погиб на службе, как герой, да?
Наивный взгляд ее уперся в мое лицо, мне составило огромного труда выдержать его и пробормотать:
– Ну… э… понимаете… э…
– Конечно, – кивнула Соня, – мне можете не объяснять! Отлично понимаю, что вы правды мне не расскажете. Не знаете, можно попасть на прием к генералу?
Мне стало еще хуже, и нужные слова никак не находились.
Сонечка стиснула кулачки.
– Я не стану у него ничего просить, всего лишь хочу получить наследство Осипа. Не для себя, ради детей.
– Наследство Осипа? – переспросила я. – У него было имущество?
Соня поежилась.
– Да, он составил где-то год назад завещание. Принес его и говорит: «Дорогая, если меня убьют, ты не будешь голодать», ну и рассказал правду.
– Год назад Осип поделился с вами еще одной тайной? – уточнила я.
Соня кивнула.
– Его настоящая фамилия не Кошмаров и зовут не Осип. Паспорт на это имя выдали в конторе перед тем, как внедрить его в криминальный мир. На самом деле он владелец хорошей квартиры. Апартаменты невероятно дорогие! Стоят запредельных денег. А еще он имел сберкнижку, на ней целое состояние.
– Нельзя ли взглянуть на завещание спецагента? – сквозь зубы процедила я.
Кошмарова затрясла головой.
– Бумага у генерала в сейфе. Вот почему мне надо попасть к нему на прием!
У меня не нашлось сил, чтобы сказать Соне правду, поэтому я постаралась сменить тему:
– Вы разрешите взять нам компьютер Осипа?
– Компьютер? – растерянно повторила Соня.
– Ноутбук, – уточнила я, – где он?
Кошмарова печально улыбнулась.
– У нас нет денег на подобные игрушки, порой даже на чай не хватает. Никаких «буков» Осип не имел, не по карману вещь. Как мне взять завещание мужа? Я хочу жить в его квартире!
По счастью, именно в этот момент у меня заработал мобильный, я вытащила его и услышала голос Коробкова:
– Ты еще у Кошмаровой?
– Да, – коротко ответила я.
– Выяснилось интересное обстоятельство в отношении Софьи Григорьевны, – с торжеством заявил хакер. – Есть минутка послушать?
– Не возражаете, если я выйду на лестницу покурить? – спросила я у хозяйки.
– Пожалуйста, – равнодушно согласилась Соня.
Я живо выбралась на грязную площадку и велела хакеру:
– Начинай, я прикинулась курильщицей, сейчас одна, в подъезде.
– Софья Григорьевна Кошмарова не всегда носила эту фамилию. При рождении ее зарегистрировали как Софью Петровну Белкину, – перечислял Коробок, – а когда ей исполнился год, она получила отчество Григорьевна и фамилию…
– Зачем малышке менять отчество? – перебила я.
– Наша Таня громко плачет, уронила в речку мозг, тише Танечка, не плачь, выловишь мозги, не мяч, – пропел Димон, – ну удивила! Петр Белкин умер. Мать Софьи второй раз вышла замуж, ее супруг удочерил малышку. Житейская ситуация. Нового отца Сонюшки зовут Григорий Игоревич Венев.
– Как? – подскочила я.
– Повторяю для тех, кто невнимательно слушал, Григорий Игоревич Венев, – медленно и четко произнес хакер.
– Король свалки? – не успокаивалась я.
– Он самый, – подтвердил Коробок.
– Но мусорный король упоминал только о сыне! – окончательно запуталась я. – О девочке Соне речи не было.
– Думаю, тебе надо наведаться еще раз на поле отбросов и потрясти его величество, – посоветовал Димон. – Единожды солгавший, кто тебе поверит? Напел нам о мальчике, ан нет, есть еще дочурка!
– Неродная, – буркнула я.
– По документам она его, – возразил Коробок, – я еще покопаю лапами в личных делах Григория Игоревича, пороюсь в его шкафах на предмет скелетов, а ты рули к нему в офис, подними его шапку Мономаха, посмотри, чего он под ней прячет. С Софьей надо еще раз поговорить после беседы с ее отчимом. Мы с тобой поверили Григорию, а из-за внезапной смерти Осипа не успели поговорить с Игорем. Давай, исправляй оплошность.