– Вам придется истребить большую часть населения земного шара, – хмыкнула я, – люди постоянно говорят неправду. Но я вас не обманываю.
– За дурака меня держишь? – разошелся Козихин. – Частные детективы! Нашла Зойка к кому обратиться! Или она не хочет, чтобы киллера вычислили? Все знают: перчатки натягивают, когда хотят скрыть отпечатки.
Я кивнула:
– Верно. Но есть методика, которая позволяет обнаружить следы, оставленные внутри аксессуара.
– Ишь ты! Аксессуара! – с издевкой повторил Степан. – Крем-брюле, гей-парад, бланманже с фуа-грой. Ладно, пошли!
– К паукам? – на всякий случай уточнила я.
– Боишься? – обрадовался Козихин. – У меня один арлекин, это Борька армию держал. Не дрожи, Эдди из укрытия не выходит.
– Павлик, – поправила я.
– Эдди! – гаркнул Степан Сергеевич. – У меня Эдди Второй! Никаких Павликов-хренакликов. Иди тихо, не топай, как слониха! Напугаешь парня, он и так пока не в себе.
– Постараюсь порхать, как бабочка, – пообещала я.
Степан окинул меня оценивающим взором.
– Ну, у тебя это никак не получится. Бабочковости я не требую, просто не громыхай. Толстяки шумные.
Я обычно не реагирую на тех, кто намекает на особенности моей фигуры. Назовете меня жиртрестом, промсарделькой или вульгарно «коровой», я сделаю вид, что ничего не слышала, а если повторите, изображу полнейшее безразличие. Только так можно заставить человека перестать болтать гадости – скучно же обзывать того, кто вас упорно не замечает. Но в душе я всегда очень обижаюсь и переживаю. Да, я толстая, но разве полные люди чем-то отличаются от худых? Мы что, монстры? Или у нас кровь зеленая?
Но почему-то восклицание Козихина меня не оскорбило, наоборот, мне стало весело, поэтому, ответив: «Да, гиппопотаму нелегко летать», – я двинулась за Степаном, очутилась в просторной комнате и была поражена до глубины души.
До сих пор я думала, что аквариум – это небольшой стеклянный ящик, в котором навалена груда камней. Но сейчас я увидела огромный прозрачный куб на высоком постаменте. Сверху он был прикрыт сетчатой крышкой, по бокам громоздились разные лампы, термометры, датчики.
– Ничего себе, – вырвалось у меня.
– Супер? – с придыханием поинтересовался Козихин.
– Производит неизгладимое впечатление, – понизив голос, ответила я.
– Глянь слева, – предложил хозяин, – не бойся, Эдди не выйдет. Если даже высунется, ничего тебе сделать не сможет. Давай объясню.
Степан Сергеевич подтолкнул меня к дому паука.
– Аквариум на заказ делали в Германии, везли спецрейсом. Внизу, в тумбе, подогрев, чтобы пол имел нужную температуру. Она автоматически поддерживается, во!
Козихин наклонился, открыл дверцы полированной подставки, и я увидела скопище шестеренок, трубок, цилиндров, каких-то керамических деталей.
– Неделю налаживали, – похвастался Козихин, – из Франкфурта немец-специалист прилетал, наши не умеют. У Бориса система простая, не навороченная, не спорю, хорошая, но не супер. А моя такая, что один профессор из зоопарка здесь рыдал, сказал, они о подобном у себя даже не мечтают. Песок и камни родные, с берегов Амазонки, и растения тоже, садовник приходит, следит за ними.
– У Эдди и речка есть! – восхитилась я.
– Вода ему нужна, – кивнул Степан, – еду я беру у мужика, который специальных тараканов, мух разводит, наши обычные для Эдди не корм, да и заразные они. В углу домик. Сейчас утро, но паук не высовывается. Антон, врач, говорит, мальчик стресс сильный пережил. А еще я подозреваю, что Эдди от шикарных условий прибалдел. Нет, он и у Бори хорошо жил, но это все равно как из квартиры в особняк перебраться. Только бы он показался! Уж я его вчера упрашивал, уговаривал, телячью печень принес. Нет!
Лицо Степана Сергеевича приняло детски обиженный вид. Я начала утешать банкира:
– Не торопите события. Эдди успокоится, привыкнет, полюбит вас.
Козихин раздул щеки.
– Он может умереть. Арлекины верные, как собаки. Псы дохнут, если их хозяин покидает.
– Вовсе нет! – воскликнула я. – Да, бывали случаи гибели домашних любимцев, если они меняли семью, но подобное случается редко. Эдди оклемается.
Степан Сергеевич не отрываясь смотрел на аквариум.
– Нехорошее у меня предчувствие. Эдди, Эдди, ту… ту… ту…
– Постучите пальцем по стеклу, – предложила я.
– Арлекина на бум-бум не купить, – отмахнулся Козихин, – вот хомячок к тебе причапает, а этот нет.
– Можно я попробую? – спросила я.
– Валяй, – милостиво разрешил хозяин.
Я тихо побарабанила по стенке.
– Павлик, Павлуша, покажись.
– Это Эдди, – стал злиться Степан, – Эдди, а не…
Конец фразы застрял у банкира в горле. Из домика высунулось нечто коричневое, потом к нему прибавилось такое же второе, потом – третье.
Можете не верить, но жуткого, парализующего, лишающего сознания страха я на сей раз не испытала. Вероятно, дело было в аквариуме. Паук никак не мог вылезти наружу. Или я уже знала, что увижу, но большое, темное, словно густо утыканное мелкими иголками тело вызвало у меня лишь оторопь и желание отойти от стеклянного сооружения подальше. В обморок я не грохнулась.
– Говори, говори, – зашептал Степан, – продолжай, заплачу тебе, сколько хочешь.
Мне удалось проглотить застрявший в горле комок.
– Павлик, Павлуша, все хорошо. Вот твой новый папа, он замечательный.
– Слушает, – в полном восхищении сказал Козихин, – на, дай ему! Самый отличный кусок наипрекраснейшей вырезки! Телятинка! Молочная! Из Аргентины!
Степан Сергеевич кинулся к холодильнику и зашуршал пакетом.
Павлик медленно топал по аквариуму, его явно заинтересовала моя личность. В комнате было очень жарко, но меня затрясло.
Хозяин сунул мне в руку что-то железное.
– Возьми пинцетом мясо и протяни через отверстие, – распорядился Козихин, отодвигая небольшую дверцу в стеклянной стене.
Словно сомнамбула, я выполнила приказ и зажмурилась.
– Маня, – сказал Козихин, – сколько ты получаешь за свою работу?
– Таня, – поправила я. – Зачем вам знать об этом?
– Дам тебе в два раза больше, – предложил Степан.
Я раскрыла глаза.
– Он ушел?
– В два раза больше, – повторил Козихин, – за прекрасную работу! Будешь с Эдди беседовать!
– Спасибо, нет, – быстро отказалась я, – где ваши перчатки?
Хозяин кивнул в сторону длинного комода, притулившегося у одной из стен. Я подошла, увидела большой поднос, на нем конус, перчатки и нечто, похожее на гигантскую лопатку для торта.