Елена отвернулась к окну и всхлипнула.
– Я вложила в нее всю душу, воспитывала лучше родной матери, тратила деньги, надеялась обрести опору в старости. Мне не удалось создать большую семью, вот я и полагала: хоть у моей девочки хорошо жизнь сложится. Трое деток, супруг, я возле ее счастья погреюсь! А у Ани в голове лихорадка Бо… бу… бе… плевать ей на меня! Неблагодарность черная! Полагает, что я ничего особенного не совершила! На днях я не выдержала и сказала ей: «Не смей меня дурой обзывать! Где бы ты обреталась, не возьми мы тебя из детдома? Сидела бы в интернате, а потом в шизухе для недоумков». Так она… представляете… как заорет: «Хорошие дела совершают не в расчете на благодарность!» Здорово получается! Я на дочь потратилась, а теперь обязана до смерти ее желания исполнять? А мне когда счастье будет?
Я молча слушала Елену, понимая, почему Аня в порыве подростковой нетерпимости назвала маменьку «тупой коровой». Нет, я не одобряю хамства, считаю, что Анна обязана держать язык за зубами и обеспечить матери тихую сытую старость. Но, может, вы помните советский мультфильм про черепаху, которая высидела яйцо орла? Пресмыкающееся пыталось воспитывать птенца на свой лад, учило его ходить по земле, а тот все рвался в небо. Вот и Лена с Аней как та черепаха и орленок.
Довольно долго мы с Еленой маялись в креслах, пересмотрели все журналы и газеты и были очень рады, когда в холле появилась Светлана со словами:
– Степанида Андреевна просит вас подняться в кабинет к главврачу.
В большой комнате, отделанной дубовыми панелями, присутствовал еще и Юрий Игоревич. Он сидел у окна, Аня расположилась возле напольных часов, нам с Еленой достался диван под книжными полками.
– Светлана, сгреби мозги в кучу и никого сюда не впускай, – приказала Степанида секретарше, – хоть раз в жизни продемонстрируй ум. Впрочем, ума у тебя нет!
Девушка испарилась. Гвоздева сложила руки на столе и стала похожа на прилежную второклассницу.
– Здесь находятся только посвященные в проблему люди, – сказала она, – поэтому прошу внимательно меня выслушать. Сначала я расскажу небольшую историю, а потом сообщу о результатах исследования.
Много лет назад меня около подъезда дома подстерегла девушка. Она назвалась Олесей Семенякой и заявила: «Я беременна от Юры».
Главврач дернулся.
– Мама! Ты мне ничего не сказала!
– Зачем? – пожала плечами Степанида Андреевна. – Кабы Олеся тебе нравилась, сам привел бы ее в наш дом. Не скрою, девушка не производила приятного впечатления, она требовала денег, грозила устроить скандал. Юрий был молод, я не хотела ломать его судьбу и в доступной форме объяснила нахалке, что будет, если та произведет на свет новорожденного. Развернула перед ее носом картину судьбы одинокой матери: бедность, неустроенная личная жизнь, малая вероятность выйти замуж за достойного человека – и спросила: «Ты готова нести ответственность за малыша? Я не разрешу Юре жениться, тебе предстоит длительная процедура установления отцовства».
Анализ ДНК тогда делали в исключительных случаях, а исследование крови считалось неточным, результат оспаривался в суде. У нас были все шансы выиграть это дело, совместного хозяйства Олеся и Юрий не вели, вместе на одной площади не жили, свидетелей их романа найти было трудно. В конце концов Олеся могла остаться с новорожденным и без алиментов. Судьи в основном женщины, а я бы постаралась, чтобы в деле разбиралась баба лет пятидесяти, имеющая сына-студента. Несомненно, такая встанет на сторону Юры, молодого мужчины-москвича, на которого решила наложить лапу аферистка из Бодольска.
– Мама, – ахнул Юра, – ты одна боролась с проблемой?
– Ну не впутывать же тебя? – улыбнулась Степанида. – Я предложила Олесе хорошие деньги за ее исчезновение из жизни сына и добавила на аборт. Девушка согласилась, взяла конверт и пропала. Мои подозрения подтвердились: «невеста» – алчная хищница, которая сначала сделала попытку захомутать столичного парня из хорошей семьи, а когда план захвата провалился, решила: «С паршивой овцы хоть шерсти клок» – и забрала мзду.
Мы общались с Олесей два раза. Первый раз у подъезда, а второй в конторе нашего приятеля, адвоката Евдокимова. Олеся написала расписку о получении денег, а еще был составлен документ, в котором она отказывалась от любых претензий к Юре.
– Сергей Николаевич знал и молчал! – возмутился Юра. – А я считаю его кем-то вроде дяди!
Степанида Андреевна повела плечами.
– Многолетние отношения с Евдокимовым сделали его членом нашей семьи. Но Сергей адвокат, он свято соблюдает тайны клиента. Семеняка уехала в Бодольск, весьма довольная совершенной сделкой, я посчитала малоприятное происшествие законченным, попросила Евдокимова прочитать Юрию лекцию о контрацепции и навсегда выбросила этот эпизод из головы.
Старшая Киселева открыла сумочку и вынула носовой платок. Я почувствовала запах дешевых духов. Аромат был настолько неприятен, что у меня защипало в носу.
– Так она ваша внучка? – выдохнула Елена, поднесла платок к лицу и судорожно зарыдала.
– Да, – согласилась Степанида.
– Вау! – заорала Аня. – Мне разрешат после уроков работать в центре санитаркой?
Елена вытирала потоком лившиеся слезы, Юрий начал тереть виски руками, а я с недоверием переспросила у профессора:
– Вы уверены? Конечно, я не эксперт, но слышала, что результат анализа ДНК надо ждать долго, за час его не сделать!
Степанида Андреевна стала теребить жемчужные бусы.
– Нет необходимости в дорогостоящей процедуре, – вымолвила она после томительной паузы, – Елена рассказала о головных болях Ани. Я могу предположить, что девочка поздно заговорила, казалась умственно неполноценной, а после пяти лет вдруг произошел взрыв: малышка начала обгонять сверстников по умственному и физическому развитию. Ведь так?
Поскольку Елена продолжала сидеть, закрыв лицо руками, отвечать пришлось мне.
– Вы правы. Первые годы Аня провела в обществе малограмотной бабы Веры. В детдом она попала в состоянии Маугли, разве что имела элементарные бытовые навыки.
Степанида откинулась на спинку кресла.
– Старуха не виновата, хотя, конечно, социальная среда имеет большое значение для развития личности. С Юрой было то же самое. До трех лет он не ходил, до четырех молчал.
– У нас сегодня просто день откровений! – воскликнул главврач. – Ты о моих проблемах тоже ни разу не говорила.
– В отличие от необразованной деревенской старухи, – как ни в чем не бывало продолжала Степанида, – я знала о некой патологии мозга своего ребенка и усиленно с ней боролась. К пяти годам Юрий начал опережать сверстников. Анне повезло меньше, она в этом возрасте очутилась в приюте. К сожалению, это дефект генетический, он передается по наследству. Я получила его от своего отца, передала Юрию, тот «подарил» его Ане. Если с ребенком старательно заниматься, мозг начинает функционировать нормально. Если оставить малыша в покое, к двенадцати годам он станет совсем примитивным, в лучшем случае окончит коррекционную школу. Аню, можно сказать, ухватили в последний час, ею активно занимался приемный отец. Анализ ДНК мне не нужен, на рентгеновском снимке видны остаточные признаки заболевания.