— Да зачем ты мне нужен — убивать тебя? Поживешь…
Все сложилось просто, хотя и интересно. Вообще Шульгин считал, что все популярные легенды о героических большевиках и советских разведчиках, стойко умиравших под пытками, но не выдававших гайдаровских «военных тайн», — полная туфта. Во-первых, ни один человек не в состоянии выдержать по-настоящему качественных пыток, это аксиома, подтвержденная хотя бы тем, что все без исключения герои гражданских войн и революций признались во всем, что им инкриминировали ежово-бериевские следователи, а если кто вдруг и не признался, значит, от них этого не очень и требовали. А если и случались по-настоящему трагические истории, вроде как с Зоей Космодемьянской или Юрием Смирновым, так эти восемнадцатилетние дети умирали под пытками оттого, что никто и ничего у них выяснять и не собирался. На самом-то деле, что такого интересного для немцев мог знать и скрывать младший сержант Смирнов, чтобы его пытали покруче Джордано Бруно? Просто попал в руки остервеневших садистов и умер бы в любом случае, даже сообщив им все тайны Генерального штаба.
Вот и здесь выстроилась интересная цепочка. Бывший слесарь Балтийского завода, вдохнув полной грудью запах своих усов, задымившихся от слишком близко поднесенной лампы, сообщил Шульгину, что был направлен от Югзапбюро РКП в помощь московскому товарищу, организовал ему связь с местными подпольными партячейками и независимыми повстанческими группами для проведения экспроприации «золотого эшелона», на котором якобы беляки перевозят средства в Харьков и дальше, чтобы подкупать обманутый пролетариат.
«Московский товарищ», куда более грамотный и сообразительный, признался, что является агентом Особого отдела ВЧК. Выполняет специальное задание центрального руководства, заключающееся в обеспечении безопасности и оказании полного содействия «сотруднику Коминтерна», ведущему чрезвычайно секретную операцию, смысл и цель которой ему знать не доверили. Однако за минувшие две недели они с «коминтерновцем» побывали в Харькове, Симферополе и Севастополе. «Товарищ Вальтер» больше отсиживался на конспиративных квартирах, где встречался с функционерами коммунистического подполья и советскими разведчиками, с многими — наедине. В частности, много внимания уделялось американскому пароходу. Последнее задание — подобрать исполнителей и организовать теракт на железной дороге, захватить в плен, а в крайнем случае — уничтожить белогвардейского посла, едущего в Москву, чтобы чинить там разложение среди отступившихся от ленинских идей предателей.
И под запал назвал несколько фамилий работников центрального аппарата, ставивших перед ним боевую задачу. На взгляд чекиста — малозначительных. И заодно проговорился, по недомыслию или в стремлении набить себе цену, что за последнее время таких вот «товарищей из Коминтерна» на Лубянке появилось довольно много. Очевидно, по причине резкого падения революционной активности европейского пролетариата.
В мелкие подробности Шульгин поначалу вроде бы не вникал.
Тонкость его тактики заключалась в том, что он все время держал на столе включенный магнитофон, давал своим подследственным получасовые передышки, внимательно прослушивал записи, потом формулировал новые вопросы. А «пациентов» в это время оставлял под присмотром Ларисы, которая совершенно ничего плохого с ними не делала, только листала модные журналы, подправляла пилочкой ногти и время от времени бросала на очередного поднадзорного внимательные, оценивающие взгляды. Рядом с ней на столике лежал длинноствольный пистолет с глушителем.
На них это действовало, пусть и по разным причинам.
Англичанин, который мог быть каким-то аналогом Сиднея Рейли или Локкарта, быстренько сообразил, что, признав перед известным ему генералом Шульгиным, который на самом деле был кем-то совсем другим, свой внешнеполитический статус, он может рассчитывать на применение к нему цивилизованных норм обращения с иностранными представителями, и начал давать информацию, пусть и весьма дозированную для начала.
Тут Шульгин пошел на второй круг. Оставив за кадром подпольщика-пролетария, он основное внимание обратил на москвича-чекиста. В портативном ноутбуке имелось достаточно информации, подготовленной совместно с Берестиным и Левашовым. То есть по двум-трем названным фамилиям сотрудников ВЧК Сашка свободно вычислил всю цепочку, которая, как он и ожидал, замкнулась на Михаиле Трилиссере.
Неожиданности здесь не было. Даже наоборот. Шульгин снова пригласил к столу москвича и на том самом листе чистой бумаги нарисовал ему схему операции. Внизу крестиком обозначил самого пленника, а вверху, через длинную лестницу стрелок и квадратиков, большой круг с пресловутой фамилией.
— Вот так вот, парень. Ты еще и на дело не пошел, а нам уже все доложили. С самого верха. Отчего мы вас и приловили. И за кого ты головой рисковал? Под сотню человек ты собрал, и где они все? Под насыпью гниют? Так что начинай вспоминать мелкие подробности. Кто кому что говорил, дословно, с первой секунды, когда тебя в операцию ввели, и до нынешнего момента. Чтобы, когда с тобой настоящие специалисты работать будут, ты не сбивался и не путался. Я-то тебе почти верю, а они добросовестные ошибки могут за хитрую игру принять.
С англичанином Шульгин говорил чуть иначе, но используя ту же схему. Сначала изложил ему очередную порцию полученных фактов плюс некоторые собственные умозаключения, потом задал ряд вопросов, сопроводив их следующими словами:
— Исходя из вашего знания русского языка вы и подробности нашей истории знать должны. Византия, абсолютная Византия, о чем я сам лично глубоко сожалею, являясь поклонником Чаадаева, кстати, если это имя вам о чем-то говорит. Желал бы общаться на европейском уровне со всеми там «Хабеас корпусами» и прочими незыблемыми правами личности. Увы, не могу. Вольно же вам, просвещенным мореплавателям, было лезть в наши варварские дела. Посему так. До Москвы, где вы могли бы рассчитывать на признание самого факта вашего существования, больше тысячи миль. Среднестатистическая же могила занимает… ну… два с половиной ярда. Из этой пропорции можете вычислить свои шансы. Поэтому предлагаю в последний раз — на вот этом чистом листе начинайте рисовать табличку. С самого начала. Когда по России специализироваться начали, какую работу и где выполняли, с чего данная операция началась, с кем ее отрабатывали в деталях, кто и как обеспечивал, отдельно в РСФСР, отдельно на белой территории… Нарисуете — может, еще и на сафари съездим, в мое имение под Найроби, там у меня тысячи полторы квадратных миль… Да и заработать можете прилично, на спокойную старость хватит. А уж если нет, так нет, мистер Роулинсон…
Отпустив пленников для короткого отдыха под присмотром весьма к ним не расположенных офицеров, Шульгин пригласил на обед командира конвоя. Капитан пришел, подтвердив свое светское воспитание, то есть переодевшись в царскую форму вместо измазанного и грязного камуфляжа. Одно время он служил старшим адъютантом бывшего наследника престола великого князя Михаила Александровича в бытность его начальником Дикой дивизии. И крайне был поражен, узнав обстановку вагона, в котором ранее бывал неоднократно. Сашка в очередной раз подивился странному пересечению человеческих и вещных судеб.