Похоже — послали одного из своих звонить по телефону. Ведь радиостанциями они, слава богу, еще оснаститься не успели. Не то время. А вот засекли цель, увидели неподалеку будку телефона-автомата — и пожалуйста. Если так — минут через пятьдесят поднимут общегородскую тревогу, бросят на улицы все наличные силы, моторизованные и пешие, для перехвата приметного бежевого «ЗИСа» с шашечками. Тогда не уйдешь без боя. Надо все заканчивать немедленно. А как?
Он чуть ли не взмолился, обращаясь к своему новому естеству, к той непонятной силе, что в острые моменты позволяла ему действовать неслыханным для здешней реальности образом. И тут же получил ответ. Тоже не передаваемый словами, но отчетливый и убедительный.
Нет, преследователи тоже ездить умели, в пределах здешней нормы — весьма неплохо. Их машина не просто плотно держалась на хвосте «ЗИСа», а начала его нагонять. Со стороны — а они уже проскочили мимо двух или трех постовых милиционеров на перекрестках — это, наверное, напоминало правительственный выезд. Впереди, посередине улицы, большой лимузин, «эмка» сопровождения чуть сзади.
Мало ли что по этой трассе спецмашины обычно не ездили, но могли же? К примеру, в санаторий «Узкое» везут важных отдыхающих.
Метров с тридцати преследователи начали стрелять. Видно, нервы не выдержали или имели команду не отпускать беглеца ни в коем случае. А то ведь до выезда из города совсем недалеко, и не угадать потом, в какую сторону ему вздумается отрываться и как ориентироваться тем, кто примет телефонный звонок оперативника.
А на часах уже стрелки далеко перевалили за первое деление. Полчаса остается, чтобы все закончить, вернуться к Власьеву. Другого случая может и не представиться, раз пошли такие вот дела.
Пять револьверных хлопков, которые услышал Шестаков, его не испугали. Стрельба из движущейся машины по быстроходной цели могла принести успех только случайно. Это Жеглов в кино попал в «Студебеккер» почти сразу, а здесь…
Зато руки у наркома были теперь развязаны и совесть, если она вообще имела к происходящему отношение, — чиста. Все-таки первым начинать действия с известным результатом ему по-прежнему было психологически трудно.
А вот теперь — пожалуйста. Он только защищает свою жизнь и свободу.
Его никогда не учили подобному. Более того, он не читал о таком даже и в книгах. Однако, словно десятки раз отрабатывал маневр на полигоне, Шестаков на точно выверенный угол подвернул руль, одновременно прижал педаль тормоза. «Управляемый занос», вспомнил он название того, что сейчас проделывал. Покрытая укатанным снегом мостовая идеально для этого подходила.
Машину боком понесло вправо, к тротуару. Шестаков сделал еще несколько резких движений рулем, одновременно отпуская тормоз, перегазовал, выжал сцепление и перебросил влево и назад длинный рычаг скорости. «ЗИС» развернуло почти на 180 градусов.
Наплывающий отчего-то медленно-медленно радиатор «эмки» нарком увидел чуть-чуть левее длинной хромированной планки, идущей вдоль капота, как прицельная линия, буквально в десятке метров.
Откинувшись назад, упираясь в руль вытянутыми руками и невольно зажмурив глаза, он до пола вдавил педаль газа.
Невероятно долгая пауза, потом гулкий удар, лязг сминающегося металла, звон стекла, похоже — вскрик. Тишина.
Шестакова бросило вперед, он ударился грудью о баранку, но не сильно. Открыл глаза. Толстое стекло «сталинит» выдержало. А вот «эмке» досталось куда больше. Облицовка радиатора уехала вверх и назад, боковые щитки капота раскрылись, словно крылья птеродактиля, переднее стекло покрылось густой белой паутиной. Над мотором поднимался столб пара.
Нарком дернул дверную ручку, мельком подумал — «лишь бы не заклинило». Выскочил наружу.
Черная «эмка», судя по первому впечатлению, восстановлению не подлежала. Уж больно ее исковеркал таранный удар лимузина, кованая рама которого далеко выступала за пределы кузова. Для того, возможно, и делалась.
…И конечно, первым делом, невзирая на ссадину на правом виске, из которой текла по щеке липкая и теплая кровь, Шестаков выдернул «наган» из кармана.
Он теперь был настоящим рейнджером.
Мало ли что чужая машина напоминала смятую консервную банку, отброшенную ударом до черного ствола раскидистой липы у дома на той стороне улицы. А вот соберется с силами кто-то внутри, пусть даже и умирающий уже, и пальнет навстречу…
Поэтому Шестаков подходил к машине со всей осторожностью. Ему даже было и несколько жаль этих неизвестных парней в машине, пострадавших неизвестно за что. Они ведь тоже, попросту говоря, всего лишь исполняли служебный долг…
«Так ведь и немцы при печах Освенцима исполняли его же…» — подумалось мельком.
В машине чекистов было трое. Водитель и передний пассажир погибли сразу, тут и смотреть нечего было, а тот, что сидел сзади, шевелился и выглядел почти невредимым. Он постанывал и держался обеими руками за голову.
Контузия скорее всего, и не слишком тяжелая, если только нет повреждений внутренних органов. Мысль тоже была мимолетная, не требовавшая от наркома специальных усилий. Профессиональная мысль человека, не один год проработавшего врачом «Скорой помощи».
И так же профессионально он охлопал карманы погибших, одетых, между прочим, в штатские пальто, но поверх форменных гимнастерок с петлицами. Знаки различия Шестаков смотреть не стал.
Хотел было забрать у них револьверы. Тот, что сидел справа, так и держал свой «наган» в сломанной руке, а у водителя он был в кобуре на поясе. Но тут же сообразил — зачем? Лучше вложить и второй «наган» обратно в кобуру. Кому нужно, поймут, конечно, что из него недавно стреляли, но заметят это не сразу.
Может быть, только завтра. А пока эта история вполне тянет на обычную аварию.
На большой скорости машину занесло на гололеде, и она врезалась в дерево. Но такая легенда, способная хоть на полсуток ввести в заблуждение следствие, пройдет, если удастся завести «ЗИС» и уехать с места происшествия.
На вид повреждения у него небольшие, только смят никелированный бампер и задрано вверх левое крыло.
Он убедился, что милиционер хоть и жив, к активным действиям пока не способен, и вернулся к своей машине. Навалился всем телом, крыло со скрипом стало на место. Включил зажигание. Стартер несколько раз провернулся, а потом взревел и мотор. Отлично!
Он перетащил стонущего чекиста в салон «ЗИСа», уложил на широкое заднее сиденье.
Трогая машину, Шестаков еще и успел оглядеться. Поразительная картина, между прочим. Длинный и совершенно пустой в обе стороны проспект, освещенный редкими лампами под жестяными абажурами, раскачивающимися и скрипящими под ветром. Ни души. Несмотря на выстрелы и грохот столкнувшихся машин.
Кто-то, может быть, и смотрит из черных окон домов, даже, наверное, набирает телефон ближайшего отделения милиции, но вообще — мертвая тишина.
Сюрреализм. Антониони, кажется, такие мизансцены любил снимать…