Зато Сашка был полон радостного возбуждения, энергии и любопытства. Наскоро избавившись от старческого грима и одеяния, он скрылся в недрах квартиры, через пять минут вернулся уже с бутылкой виски «BAT-69». Выбрось его с парашютом над Южным полюсом, он и там сумеет отыскать выпивку. Хотя с полюсом пример неудачный, на нем американская база «Амундсен-Скотт», и виски наверняка имеется. Ну тогда пусть будет пустыня Атакама… – Аллес! Этого кадра я привязал в клозете. Посадил на унитаз и штаны расстегнул, чтобы потом возиться не пришлось. Хай сидит, падла, и думает о своей печальной судьбе. А мы пока это самое…
Новиков сидел в кресле, вытянув ноги в грязных сапогах, и водил по сторонам глазами. Все точно так, как было.
Вон и пластинка лежит возле проигрывателя неубранная, и их с Ириной окурки в пепельнице. Свежие… он опять принялся считать, шевеля губами:
– Шестьдесят шестой год Берестина, потом девяносто первый наш, теперь вообще двадцатый, а сколько же в промежутках? Или действительно нисколько? Чистый солипсизм: открыл глаза – мир есть, закрыл – его нет. А на самом деле что? Мы существуем внутри Реальности или Реальность внутри нас? Абсурд. Берестин входил сюда из 1966 года нашей первой жизни, мы с Ириной из Замка, сейчас – из двадцатого года совсем другой исторической линии… И все мы – постоянные жильцы квартиры и ее посетители за плюс-минус полвека, все толпимся друг за другом, как в час пик на эскалаторе, разделенные промежутками в квант времени толщиной, но непрозрачными и непроницаемыми, как бетонная стена…
Шульгин снова появился, разыскав на кухне в дополнение к виски еще и кое-какую закуску.
– Со жратвой тут слабовато, – сообщил он. – Консервы, правда, недурственные есть, как мы во время оно в Елисеевском брали. Колбасы полпалки есть, с килограмм сыра. Три сырых яйца и шесть бутылок пива «Старопрамен». Все. Хлеба йок.
Часы в соседней комнате мелодично, с подголосками, пробили двенадцать. Новиков машинально взглянул на свои часы. На них было четверть одиннадцатого.
– Время местное, – прокомментировал Шульгин. – Давай по первой. За твой титанический успех. Значит, правда – мы теперь покоряем пространство и время исключительно силой разума. Неслабо… – Посмотрел вдруг на Андрея внимательно. – Ты это, сходил бы умылся сначала…
Новиков включил свет в огромной ванной комнате. Увидел в зеркале свое лицо, осунувшееся, с красноватыми, как от долгой бессонницы глазами и проступившей на подбородке и скулах щетиной. Волосы на левом виске слиплись колтуном, и ниже до самого воротника засохли крупные бурые сгустки крови. Он подавил подступившую тошноту, открыл горячую воду и стал яростно тереть лицо намыленной губкой.
«Неужели за полтора года я стал таким монстром? Стреляем, стреляем. По людям, как по перепелам. Промажешь – и огорчаешься. Или они все-таки не люди для нас? Живем среди них, едим, пьем с ними, воюем тоже в конце концов ради них же, а людьми не считаем? Сколько я лично уже народу пострелял?.. – Хотел посчитать, но тут же отогнал эту мысль: – А может, и не так страшно все? Кажется, Аммиан Марцеллин писал: «Когда человек много страдает, утешением ему служит целесообразность тех причин, из-за которых он страдает…» Можно сказать, что я страдаю оттого, что приходится убивать людей, о которых я ничего не знаю? Наверное, можно, иначе такие мысли мне просто не пришли бы в голову. А целесообразность?»
Он промокнул лицо махровым полотенцем, налил в ладонь хозяйского одеколона, растер по щекам и шее. Вернулся к Сашке. Тот уже принял грамм сто в одиночку, раскраснелся, бродил по комнате, перебирал пластинки.
– Повторим, сказал почтмейстер… Нет, тут вполне нормально. Если больше ничего не произойдет, точка у нас теперь железная. Можно сидеть в тепле и только команды по радио отдавать, самим руки не пачкать. – Лицо у Шульгина коротко дернулось, и Андрей понял, что сегодняшние дела и Сашке даром не прошли.
Он поставил на диск проигрывателя пластинку. Свой любимый романс «Ямщик, не гони лошадей». Пригорюнился, налил еще по рюмке.
«Напиться, что ли, до упора, до полной анастезии? – подумал Новиков. – Только раньше помыться бы в ванне, переодеться в чистое исподнее…»
– Мы вот сидим сейчас, тепло, уютно, выпиваем, и мне по случаю вспомнилось… – Оказывается, пока он думал о своем, Сашка начал рассказывать какую-то историю. Новиков прислушался.
– Призвали нас в Хабаровске на трехмесячные сборы. Служу. А тут обозначились окружные соревнования по стрельбе. Я назвался. Проверили, говорят, подойдешь. Привезли на какой-то полигон. Под Красной речкой. Со мной еще был такой лейтенант Константинов, кадровый, из кадетов, и училище Верховного Совета кончал. Нормальный парень. Ну, первый день мы отстреляли, прямо с дороги, ни в гостинице не устроились, ничего. Уже вечером какой-то майор из спорткомитета говорит – и куда я вас дену, в гостинице мест нет. Потом, правда, сжалился, позвонил, есть, говорит, генеральский люкс свободный. Деньги имеете – поселяйтесь. Нам что, еще и лучше, оба холостые, десятка не деньги. Действительно, номер – класс. А погода мерзейшая, весь день то дождь, то снег, то все сразу. Мы в пэша, сапоги – насквозь. И набегались… Константинов говорит, давай, раз мы вроде генералов, ужин в номер потребуем. И за телефон. Точно – минут двадцать прошло – стук в дверь. И въезжает тележка. Все как положено, пол-литра, салатики, бефстроганов. При тележке же, заметь, девица! Ну, я тебе дам! Длинная, с ногами и вообще. Смех же в чем – она, когда въезжала, генералов настроилась увидеть, раз люкс. И морду сделала соответственную, и так это, подобралась вся. Тоже небось шансы ловит. А тут мы… Сидим, курим, сапоги хоть и обтерли чуть, но все равно. За сменой ее эмоций очень забавно было наблюдать. Ну, потом разговорились, два рубля на чай дали. Константинов ее за задницу словчился ущипнуть. Звали ее после конца работы в гости заходить, пообещала. И не пришла, зараза… – Видно было, что непорядочность официантки, проявленная десять с лишним лет назад, его глубоко огорчила.
– И к чему ты это рассказал?
– Да так. Вспомнилось. Ковер вот, сапоги твои, и рюмки на столе… А вот как там фраер наш? Чегой-то тихо сидит. Не помер?
– А ты пойди и посмотри, – лениво предложил Новиков.
– Запросто, – согласился Сашка, но сначала произвел некоторые приготовления.
Вид у чекиста был более чем понурый. Шульгин усадил его на массивный стул, обернул шнур вокруг горла, привязал к спинке. И руки затекшие отдохнут, и особо не рыпнется.
– Таким вот образом, братец, попал ты, выходит, к нам в гости. Интересно тебе? – Он заметил, что, несмотря на свое печальное положение, Вадим не сумел скрыть удивления при виде окружающих его предметов, вроде стереокомбайна, телевизора, мебели необычного дизайна. Вообще всей обстановки гостиной, яркого электрического света, устойчивого тепла паровых батарей, приятных запахов.
– Скоро будет еще интересней, – пообещал Сашка, радушно улыбаясь. – Особенно, если затеешь и дальше ваньку валять, господин раскаявшийся прапорщик. Что же это такого обнадеживающего произошло, что ты снова решил на родную контору поработать? А нас с полковником побоку. Подумал и решил, что учение Маркса всесильно, потому что оно верно? Или как?