– На, приложи скорей к ране.
Вера покорно взяла льдинки.
– Кто это был? – вырвалось у меня.
– Отец Родиона Шелеста, – еле слышно прошептала Вера.
– За что он тебя так?
Неожиданно Вера разрыдалась в голос, из губы ее опять зазмеилась сукровица, смешиваясь со слезами, она закапала на светлый ковер. Я понеслась в ванную за половой тряпкой, а когда вернулась в холл, Вера сидела на диване, прижимая ко рту носовой платок. Я кое-как промокнула покрытие и пробормотала:
– Пятна останутся, вот жалость.
– Плевать, – глухо ответила Вера, – у меня жизнь треснула, а вы о ковре волнуетесь!
– Извините, – пробормотала я и от смущения стала говорить отчаянные глупости:
– Такой красивый палас, пятна его испортят, а химчистка дорогая! Осенью отдала дубленку, так чуть не скончалась, когда услышала, сколько заплатить надо, такие деньжищи!
– Послушайте, – устало сказала Вера, – я знаю, зачем вы ко мне пришли, не надо больше прикидываться.
– Зачем? – выронила я тряпку.
Неужели каким-то чудом Вера услышала тихий щелчок включаемого диктофона и поняла, что разговор записывают на пленку? Да быть того не может!
– Не могу вернуть вам деньги, – прошептала Вера, – и самое ужасное, что Андрея убили по дороге к Людмиле. Значит, он не сумел ничего передать…
– Не понимаю, – совершенно искренне ответила я.
Вера подняла к лицу платок, промокнула губу и сказала:
– Вы вручили Андрею некую сумму, чтобы ваша девочка поступила в институт?
– Да, – на всякий случай согласилась я, – конечно, я давала деньги. Ради дочери на все готова!
Вера кивнула:
– Понимаю, в день убийства Андрей повез всю наличку Людмиле, но не успел доехать. Кто-то, очевидно, узнал, что у мужа с собой гигантская сумма. Сколько раз ему говорила, не таскай все сразу, отдавай частями, но Люда настаивала на аккордном получении денег, и вот…
Теперь родители ко мне без конца ходят, не вы первая, а я ничего поделать не могу. Еще хорошо, что в основном люди интеллигентные, понимают, в какое положение я попала. Пока только один господин Шелест драться полез, но что с него взять? Он на рынке торгует, привык свои проблемы кулаками отстаивать!
– Простите, – я решила осторожно продолжить разговор, – какая Людмила, при чем тут деньги?
Вера внимательно поглядела на меня.
– Ваша девочка занималась или просто хотела поступить?
– Извините, я мечтаю увидеть дочь студенткой и сейчас не очень понимаю, о чем речь…
Хозяйка тяжело вздохнула.
– Пойдемте на кухню. Кофе небось остыл. Попробую объяснить, что к чему.
В этот момент послышался тихий мелодичный звук – та-та-та, тра-та-та…
Я вздрогнула от неожиданности.
– Что это?
– Часы, – грустно ответила Вера и вытянула вперед руку.
На ее запястье была хорошенькая безделушка, циферблат прикрывала золотая пластинка, на которой причудливо переплетался вензель «ВИ», Вера открыла крышечку, раздался механический голос:
– Ку-ку-ку.
– Папа подарил. Очень давно ездил в Швейцарию, там специально заказал и привез, я еще в институте училась, весь курс смотреть бегал на часы, ни у кого таких не было, – пояснила Вера.
Каждый человек зарабатывает как может. Один копает канавы, другой долго учится, чтобы потом иметь возможность устроиться на приличное место, третий ворует, не желая утруждать себя ни тяжелым физическим трудом, ни напряженной умственной деятельностью. Андрей Львович вначале служил простым репетитором, поверьте, это весьма неблагодарное занятие. Дети и родители попадаются разные, с некоторыми иметь дело одно удовольствие, от других хочется сразу бежать на край света, останавливает только мысль о деньгах, которые тебе заплатят за урок. В коммунистические времена коммерческого обучения не существовало, да и вузов в Москве имелось значительно меньше, чем сейчас. Среди них были и такие, куда попасть простому смертному не представлялось никакой возможности, МГИДОП, например. В Московский государственный институт дипломатических отношений и права, так расшифровывалась данная аббревиатура, брали только своих, детей высшего партийного руководства, сыновей крупных чиновников, дочек дипломатов.
После окончания этого суперпрестижного учебного заведения детки, получив дипломы, разлетались по зарубежным городам и весям, начинали службу в посольствах, консульствах, торговых представительствах, международных агентствах и миссиях. Хоть партийная верхушка и усиленно внушала остальному населению, что «хорошо в стране Советской жить», но своих молодых отпрысков элита старалась пристроить «за бугор», в государства товарного и продуктового изобилия.
Андрей Львович преподавал в МГИДОПе давно, на работу в это сладкое местечко его пристроил отец Веры, крупный советский партийный бонза. Примерно через год после того, как Андрей «взошел на кафедру», ему стало понятно, что стать первокурсником тут можно и не имея чиновных родителей, предки просто должны быть богаты. Иначе как объяснить присутствие среди студентов Вано Гогоидзе, чей отец владел мандариновыми плантациями, и Семена Коростылева, мать которого директорствовала в одном из крупнейших московских универмагов? Ни в мир дипломатии, ни в партийные круги эти люди вхожи не были, значит, они сунули взятки. Кому и сколько, Андрей Львович, естественно, не знал. Корыстолюбивых коллег Калягин не осуждал, он только жалел, что сам не имеет никакой возможности припасть к «денежному источнику». Уж очень ему хотелось хорошо зарабатывать, но те, кто грел руки у костра, не собирались приглашать к огню Андрея Львовича. Помог случай.
В мае месяце Калягин принимал экзамены у пятикурсников. Последней в аудиторию вползла Соня Пивоварова, красивая, но чрезвычайно глупая девица, которой высшее образование совершенно не прибавило ума.
Сонечке повезло родиться дочерью крупной шишки, ей уже приготовили сладкое местечко в теплой Испании, требовался только диплом. Через пару минут Андрей Львович понял, что разодетая, чудесно пахнущая девица не знает ничего.
– Возьмите другой билет, – предложил он.
Сонечка послушалась и опять стала «тонуть». Педагог проявил сердобольность и разрешил ей третью попытку, но и она не принесла никакого успеха. Сонечке следовало поставить «неуд». Обычная ситуация, частая в студенческой жизни. Отхватив «лебедя», студенты не очень расстраивались, всегда можно прийти пересдать, но не на пятом курсе, у Сони просто не оставалось времени на переэкзаменовку.
Андрей Львович повертел в руках зачетку расфуфыренной девицы, полистал странички, поглядел на сплошные «удовлетворительно» и со вздохом поставил очередную тройку. В конце концов, свиристелка ничего не выучила за пять лет, глупо ожидать, что она сумеет освоить материал за последние два-три дня, готовясь к пересдаче.