Сегодня Хиллгарту тоже предстояло войти в историю. И маршрут этого вхождения был тщательно разрисован на карте «береговым кэптэном» Чарльзом Эвансом, причём – «сэром Чарльзом». Харвуда аж перекосило, когда означенный сэр приказал, вот именно, приказал адмиралу действовать не по обстановке (не совсем правильно оцениваемой кэптэном Харвудом), а по его, Эванса, рекомендациям, которые на самом деле есть воля Первого лорда Адмиралтейства, а значит, и короля, которому принадлежит флот. «Флот Его Величества» – этим всё сказано.
Англичане, когда заведутся должным образом, тоже умеют «становиться в позу». Пусть и не так наглядно, как русские. Командир «Тайгера» сначала сильно покраснел, потом вернулся к нормальной расцветке, выругался почти беззвучно и решил с этого момента командовать крейсером, как штатной единицей флота в пределах своих полномочий «мирного времени». Иных он не получал и мобилизационного пакета [87] не вскрывал. Любые же другие приказы принимать исключительно от адмирала, и только в письменном виде. Что такое военно-морской суд, он знал.
– Ну вот, началось, – сказал лейтенант-артиллерист, державшийся среди допущенных на мостик в задних рядах, дабы не нарваться на никчёмное поручение, и с быстротой обезьяны полез по скоб-трапу на штатное место, передний командно-дальномерный пост. И от начальства подальше, и обзор почти на тридцать миль. Особенно через восьмифутовый горизонтально-базовый дальномер Барра и Струда. Когда старарт запросит – начнёт дистанцию до неприятеля по телефону передавать, поскольку радиолокаторы системы централизованной наводки не работают.
Три русских самолёта продолжали свой курс, ещё немного развернувшись по фронту, а четыре остальных свалились в пологое пикирование и исчезли из виду как раз там, где маневрировали вокруг парохода катера. Вскоре из-за горизонта донеслись глухие, явно подводные взрывы.
– Вот им и конец, – со странным удовлетворением глядя в глаза разведчику Эвансу, сказал Харвуд, хотя что-либо подобное в ближайшее время могло ждать и его. Если русские решат действовать аналогичным образом.
Как командиру, ему на мостике сейчас делать было почти и нечего. Заданный курс и скорость в десять узлов на безопасном расстоянии от сложно маневрирующего радиоэлектронного «Гренвилла» никто не отменял, вахтенный штурман с этой задачей вполне справлялся. Остальные крейсера двигались на удалении двух миль справа и слева. Команды «к бою» тоже не поступало. Вот Харвуд и вслушивался в разговоры «посвящённых», посматривая то на небо, то, краем глаза, на компас и лаг. Больше всего ему хотелось скомандовать всей этой публике, кроме вахтенных офицеров: «Долой с мостика». Формально такое право у него имелось, только не хотелось окончательно портить отношения с адмиралом и всей его братией. Хотелось Харвуду завершить службу с широкой коммодорской нашивкой на рукавах и пенсией на пятьсот фунтов в год больше.
А Хиллгарт, переглянувшись с Эвансом, который только в этом походе носил четыре нашивки кэптэна, а на самом деле был таким же, как командир отряда, контр-адмиралом и реально руководил операцией, наконец отдал решительную команду:
– Подпустить русских на минимальную дистанцию и сбить всех!
Не только у Харвуда при этих словах отвисла челюсть. Это уже не шуточки, не авантюра с прикрытием пиратской атаки на гражданский пароход – это война.
– Перехватчики к взлёту готовы? – вообразив себя Нельсоном, громко и решительно обратился к своему флаг-капитану адмирал.
Тот слегка замялся: у командиров «Лайона» и «Блейка» он мог запросить ответ по радиотелефону, но кэптэн Харвуд стоит рядом, и как отвечать за него на его корабле?
– Что вы молчите, Харвуд, я кого спрашиваю? – нажал на голосовые связки Хиллгарт.
– Не знаю, сэр. Ко мне вы не обращались, – выпятил челюсть кэптэн. Тут уж к нему никто не придерётся, полтора десятков офицеров стоят вокруг, и большинство на стороне своего командира.
– Так вот обращаюсь, КЭПТЭН Харвуд. Ваш «Суордфиш» готов к взлёту и бою?
– Никак нет, сэр, – с удовольствием ответил Харвуд. – Перед выходом с Ямайки я лично доложил ВАМ, что самолёт приготовлен к капитальному ремонту с целью замены двигателя, и то, что мы видим на катапульте, – это фактически макет, оставленный там, чтобы вводить иностранных разведчиков в заблуждение. ВЫ мне ответили, что ничего страшного, не на войну идём, пусть так и стоит до Портсмута…
Сейчас Харвуд приложил адмирала хорошо. Даже на душе веселее стало. Чем это может закончиться впоследствии – отдельный вопрос. Впрочем, Хиллгарт – не сильно большая шишка, у кэптэна тоже есть знакомые «с положением». А вот то, что им больше вместе не плавать – это факт. И очень приятный.
Адмирал отвернулся, бросил флаг-капитану:
– Прикажите «Лайону» и «Блейку» готовить истребители на взлёт – после того, как будет сбито большинство русских разведчиков. Отправить на дно остальные. И у нас появится время решить все свои проблемы. Эскадре перестроиться в кильватер, поворот зюйд-вест, на русский транспорт. Ход – полный. «Тайгер» головной, «Гренвилл» – на месте. Радиозащиту не снимать.
– Кэптэн, прикажите спустить катер, – внезапно повернулся к Харвуду Эванс. – Я вернусь на «Гренвилл». Здесь управитесь сами. Просигнальте, пусть готовится меня принять…
Командир крейсера, продолжая избранную линию поведения, посмотрел на адмирала. Что тот скажет?
– Выполняйте, – раздражённо бросил Хиллгарт, переводя «просьбу «в приказ.
– Есть, сэр! Старший боцман, моторный вельбот – к спуску! Господин кэптэн, сэр, – это уже Эвансу, – займите место в вельботе. Трап лично для вас ставить некогда.
Разведчик злобно пронзил Харвуда взглядом, повернулся на каблуках и загремел подковками по трапу.
«Олух, – подумал командир крейсера, – скупердяй береговой! Моряка из себя корчит, даже того не зная, что никакой идиот с железными подковками по железным трапам бегать не станет. Хоть бы шею себе свернул, прямо сейчас…»
Личный вестовой Эванса скользнул вниз по другому трапу, по поручням, не касаясь ступенек ногами: в каюту начальника понёсся, захватить «тревожный чемодан».
В это время тройка «КОРов» на высоте три с половиной тысячи метров приблизилась к начавшему перестроение крейсерскому отряду. Никаких агрессивных действий они не предпринимали, будто летели по своим делам, да вдруг увидели внизу нечто интересное, решили присмотреться поближе. Зато с командно-дальномерного поста можно было различить в сильную оптику, что отставшая четвёрка почти у черты горизонта строится в круг. Не иначе как для штурмовки цели. Ясно было, что двум катерам, невзирая на почти пятидесятиузловую скорость, жить осталось недолго.
Им бы лучше всего было застопорить двигатели и поднять белые флаги. Как с ними потом поступят русские – отдельный разговор. Выбор у моряков есть. Продолжать изображать пиратов – пожизненная сибирская каторга. Назвать себя и предъявить документы или хотя бы личные жетоны – получат статус военнопленных, если война всё же начнётся (и если русские согласятся закрыть глаза на то, что они действовали не в военной форме с ясно видимыми знаками различия), или освобождение – после неминуемых дипломатических игр. По возвращении домой могут быть крупные неприятности, но всё ж таки не мгновенная смерть от бомб, пуль и акул, которых в этот сезон у берегов Северной Африки развелось, как волков в калмыцких степях.