Тем более, как известно, традицию – пешком по этапу к месту отбытия наказания, если ни от кого не зависимый, кроме как от Государя, генерал-прокурор подобную меру изберёт – никто не отменял. Прогулка от Москвы, скажем, до Соль-Илецка, не говоря о Магадане, прочищению мозгов и возрождению нравственного чувства очень способствует (гораздо лучше для здоровья, заметим, чем душные тюремные вагоны и бесконечные пересыльные централы). Плюс сам срок (хоть и «пятёрка» обычная, а не бессрочная каторга), это не собственная дача на Лазурном Берегу или в Симеизе, это гораздо хуже. Сто раз подумаешь перед тем, как казённую копейку зажилить!
– А команда будет – от выходного портала ветку до стыковки с тамошней «железкой» тоже за два месяца кинем. Не впервой. Рельеф-то известный, тот самый, что и у нас, – будничным голосом сказал Клейнмихель. – Изысканий проводить не придётся, давно всё отснято, и глазомерно, и инструментально.
– Вы-то сами на той стороне были? – скорее из любопытства узнать, как реагирует на парадоксы природы обычный армейский инженер, спросил Фёст.
– Бывал, ознакомительно, – ответил полковник.
– И как?
– Да как всегда, – дёрнул плечом, где под брезентовой курткой топорщился погон, инженер. – До Трансатлантического кабеля письма шли из Америки в Европу месяц. Потом – три дня. Каравелла плыла шестьдесят дней, реактивный самолёт – пятнадцать часов. Теперь сообщения проходят за пятнадцать минут. У вас, я слышал, можно с любой точкой Земли сообщаться с любого места и в ту же секунду. Наши ведь, инженерные достижения. Сейчас оказалось, что в соседние миры проникать можно хоть на паровозе марки «ЭР». Ну и слава богу. Всё дело в том, что я совершенно не уверен, будто наши открытия как-то влияют на сумму человеческого счастья. Вы бы не хотели пожить на древнеримской вилле и сравнить?
«Ещё один философ на нашу голову выискался», – подумал Фёст, глядя на умное утомлённое лицо пожилого и опытного человека.
– А водку вы пьёте? – спросил он в стиле Салтыкова-Щедрина. – Если бы, например, выпить при сём две-три рюмки водки, то ничто бы, пожалуй, не воспрепятствовало нам, помимо свободно-разумного отношения к действительности, выразиться и так: «Господа! Да неужто же, наконец…»
«Современная идиллия?» – уточнил Клейнмихель, одновременно показывая взглядом и общим выражением лица, что означенный тезис полностью разделяет.
Что они и сделали, пока дрезина не докатилась до последнего звена рельсов, упирающегося в броневой щит.
Убедившись, что дело в основном сделано и остались только косметические, по сути, работы, уточнив ряд практических вопросов, в том числе и насчёт оборудования специальных пересадочных и перегрузочных терминалов с обеих сторон тоннеля, Фёст с Секондом вернулись в Москву. Вся командировка заняла ровно двое суток реального времени, без всяких межвременных скачков. Обычный самолёт, обычные автомобили.
На Столешниковом они застали и обеих «валькирий», и Мятлева, всех в полном порядке. Людмила не захотела посещать другую реальность, не дождавшись Фёста. А Леониду с Гертой здесь тоже было лучше. Генерал продолжал медленное и спокойное налаживание с «первой любовью второй молодости» ровных и в перспективе длительных отношений. Герта не возражала. Она тоже увлеклась своим новым положением, на ближайшее время не требовавшим никаких «служебных» действий. Вадим Петрович позволил ей «быть самой собой», и это было чудесно.
Зато Фёста очень встревожил факт, что Сильвия до сих пор не вернулась. Уж ей ничего не стоило рассчитать соотношение времён при самом банальном перемещении по надёжно освоенному маршруту.
Уединившись с Секондом в кабинете, он высказал аналогу своё беспокойство. Тот отнёсся к его настроению как-то очень легко. Мол, что хочет леди Си, то и делает. Шульгин, Новиков и другие сейчас проникли в такие глубины времён и пространств, что связи уже два с лишним месяца нет, и ничего. Воронцов, и тот не волнуется.
– Это совсем, брат, другое. Ты ведь тоже не беспокоишься, как там сейчас Майя с Татьяной в Кисловодске обретаются? Кстати, не сбегать ли нам всем туда на денёк-другой? С женой повидаешься, и гостю «культурную программу» расширим. Покупать человека, так за настоящую цену.
– Свободно. Прямо утром можем, здесь делать всё равно нечего, а к президентским ребятам нам с тобой без разницы, когда приходить. Всё равно окажемся там «когда надо», – легкомысленно ответил Секонд.
– Договорились. С утра и отправимся, опять твоим казённым самолётом. Только Майе предварительно позвони, чтобы не вышло классического сюжета: «Вернулся муж из командировки», – с аналогом он мог себе позволить шутки такого рода.
– Позвоню. Прямо сейчас, пусть стол накрывает. Но про Сильвию мне таки не совсем понятно…
– Соображать надо, господин академик. Если человек, имеющий возможность вернуться в исходную точку времени и пространства по прошествии любого локального времени, этого не сделал, значит, он не может этого сделать. По какой угодно причине, пусть нам и непонятной. Теперь дошло? А с нею и Уваров, и остальные наши девушки. Есть повод для тревоги?
– Не поспоришь, – вздохнул Секонд, – только мы ведь никаким образом на это дело повлиять не можем. Разве что попробовать – по их следам…
Встречавший группу гостей, а скорее – пленников «циркач» с погонами английского капитана начала ХХ века, не стыкующимися с архаичной формой, никак не представившийся, был, разумеется, таким же роботом, вышедшим из тех же «мастерских» Замка, что и биороботы «Валгаллы», хорошо и близко знакомые Сильвии и Басманову. Удолину, конечно, тоже.
Профессор, впрочем, хотя и привык пользоваться их услугами, относился к «механическим людям» негативно, воспринимая их как аналогов «големов» Бен-Бецалеля. По личному опыту знал, что добра от «голема» ждать не следует. Уж если заклинания самого правнука в пятой степени царя Соломона не всегда оказывались действенной мерой сдерживания тех лишённых намёка на подобие «души» глиняных существ, так чего можно ждать от сугубо механических изделий на «электронных схемах», понятие о которых Константин Васильевич имел самое смутное.
– Тебя, любезнейший, как звать-величать? – тоном барина-крепостника, обращающегося к незнакомому дворецкому соседа по имению, спросил Басманов, всем видом показывая, что хоть на капитанские, хоть на фельдмаршальские погоны самозванца ему плевать.
Марина посмотрела на своего вновь обретённого кумира с восхищением, остальные – с должной степенью уважения. Правильный тон взял господин полковник. Только пилоты и экипаж «Буревестника» восприняли это как должное. Все они родились, как говорил Бендер, «ещё до исторического материализма» и в чинопочитании толк знали.
Хорошо ещё, по стойке «смирно» не поставил этого нахала Михаил Фёдорович и не заставил рапортовать, как положено. А как это умеет делать Басманов (до сих пор отчего-то полковник), командир легендарных «рейнджеров Каховки», в югоросской армии знал самый зелёный прапорщик.