– Цапайте его за шею и закидывайте ногу, – посоветовал Антон. – Оно, конечно, бесовская одежда, не ладно бабе под мужика рядиться, но зато мне вас не срамно подсадить, коли вы, барыня, в портах. Ну… уф!
Тот, кто ни разу не садился на осла, и не догадывается, какое это непростое занятие. Хорошо хоть дедушка, несмотря на почтенный возраст, обладал железными мускулами – в конце концов я очутилась в седле.
– Красивая вы баба, мясистая, – с чувством произнес Антон. – Уж извиняйте за простоту. Я хоть и старый, но глазьями любоваться могу. С вашей статью только царицей быть! Ну, с богом!
– А как им управлять? – спохватилась я. – Осел как заводится?
– Пяточками по бочкам стукните и прикажите: «Потапий, вперед!» Коли остановиться надумаете, скомандуйте: «Стой, Потапий!» Но лучше не трогайте его, сам живенько добежит, путь ему знакомый, – пояснил Антон. – Да! Он токмо на Потапия отзывается. Хороший зверь, не подлый, как Рикси. Вот тот, хоть и конь, да сущий дьявол. Прости господи, помянул сатану вслух… Но и Потапий капризы имеет, желает собственное имя слышать – коли Пафнутием, Патрикеем, Прокопием али еще как окликнете, не шелохнется, может даже фортеля закрутить. Ну, Потапий, ступай, не подведи!
Ослик фыркнул, мотнул головой и потрусил по дорожке. Я, забыв попрощаться с приветливым безумцем, вцепилась в торчащую передо мной кожаную полупетлю.
Сначала поездка на ишаке показалась мне забавной, потом я ощутила некоторые неудобства. Узкое жесткое седло больно врезалось между ног, и меня все время трясло. Ослик не «Мерседес», поэтому плавной езды не получилось. Еще мешали собственные болтающиеся ноги. Я попыталась прижать их к бокам животного, но ишак повернул голову и укоризненно глянул на меня карим глазом.
– Прости, милый, – живо извинилась я.
Наверное, теперь ослу стало удобно, зато пассажирка начала испытывать дискомфорт.
Но вскоре я абсолютно случайно обнаружила стремена, всунула в них ступни и почувствовала себя счастливой. Правда, радость длилась недолго, потому что нос уловил крайне неприятный запах, который исходил от животного. Очевидно, ишак не привык каждый день пользоваться душем, никогда не употреблял дезодорант и не имел понятия о зубной щетке.
Стараясь не дышать полной грудью, я покачивалась в седле, озирая окрестности. Наконец мы оказались на перекрестке. Ослик остановился и понурил голову.
– Давай, милый! – приободрила я его. – Надеюсь, ты не забыл дорогу?
Ишак задвигал ушами.
– Сделай одолжение, – простонала я, – не шевели ими, очень воняет. Ну, Пафнутий, вперед!
Ослик чихнул, но с места не сдвинулся. Я слегка пнула его пятками:
– Пафнутий! Не спи!
Ишак повернул голову и дыхнул мне в лицо, отчего я чуть не вывалилась из седла.
– Фу! Прекрати, Пафнутий! Эй, шевели лапами! То есть переступай копытами! Пафнутий, шагай же! Или тебя зовут по-другому? Извини, дорогой, не хотела тебя оскорбить. Вспомнила, ты Пантелеймон!
Но и это весьма красивое имя не произвело на длинноухого должного впечатления.
– Пантелеймон, – осторожно повторила я, – цып, цып, иди вперед.
Осел задрал голову, отвел назад серые уши, открыл пасть и заорал:
– И-и-и-и-а…
На секунду я оглохла и вроде как даже ослепла – никогда не предполагала, что вонь и отвратительный рев способны лишить человека зрения. А осел так и замер – с разинутым ртом.
– Солнышко, – прошептала я, – если ты не Пантелеймон, значит, Панкрат. Ведь так?
– А-а-а-а-а… – затянул ишак.
Из соседних кустов во все стороны разлетелись крохотные птички, с ближайших елок посыпались молодые шишки.
– Спокойно, Прохор! – скомандовала я. – Соблюдай тишину.
Осел стал трясти задом, я вцепилась в кожаную петлю.
– Платон! С ума сошел?
Задние копыта транспортного средства начали отбивать дробь.
– Павел! – взвыла я. – Паша, не дури!
В ту же секунду седло скособочилось, ишак выгнул спину, и я рухнула на землю. На меня лавиной обрушилась масса новых впечатлений. Во-первых, свалиться даже с небольшой высоты больно, во-вторых, несмотря на жаркое засушливое лето, земля оказалась сырой, в-третьих, крапива, куда я угодила, очень неприятно жжется, в-четвертых, ослы умеют смеяться.
Да, да, можете мне не верить, но отвратительное животное, сбросив меня, растянуло губы и стало откровенно хихикать.
– Тебе весело, Парамон? – осведомилась я, вставая. – Ну ничего, сейчас залезу в седло и посмотрим, кто кого! Не так уж много существует мужских имен на букву «п», переберу все и вспомню твое. Петр… Нет, слишком просто, ишака звали заковыристо. Полад! Пахом! Поликарп! Полкан!
Я перевела дух. С Полканом я погорячилась, это явно собачья кличка. Что там еще есть из старинных? Путислав, Путята, Патрикей, Парфен… У меня когда-то была пятерка по русской литературе, и я подстегнула свою память «Ну-ка, Танечка, вспоминай героев произведений нашей классики!» Перфилий, Паисий, Павлин… Да, да, существовало имя Павлин – насколько помню, в пьесах А. Островского частенько фигурировали всякие купцы с отчеством «Павлинович».
Но почему я так уверена, что имя моего транспортного средства начиналось на «п»? Ведь начисто забыла, как его называл Антон. Вполне вероятно, что первая буква «т». Трофим, Терентий, Тихон, Тихомир, Трифон, Тимофей, Тарас…
Осел развернулся и с быстротой молнии помчался по одной из тропинок. Я бросилась за ним, выкрикивая:
– Назар, Модест, Кондрат, Захар, Кузьма, Митрофан! Черт тебя побери, Харитон! Тпру, кис-кис, цып-цып, джага-джага, оле-оле!
Но ишак все летел вперед. В конце концов мы галопом выскочили на небольшую площадь, посреди которой стояла ладная избушка. Я остановилась, вытерла рукавом вспотевший лоб, подождала, пока сердце перестанет колотиться о ребра и уйдет резкая боль в правом боку, а потом сказала ослу:
– Надеюсь, Перикл, тебя забудут покормить ужином!
Осел опустил голову, заморгал и мгновенно стал похож на милейшее, нежнейшее существо, этакого зайчика-переростка с трогательными ушами и умильной мордой.
– Обманывай кого-нибудь другого, мерзавец! – не успокаивалась я. – Теперь я знаю твою сущность!
Из домика вышла девушка в серо-синем свитере и мешковатой юбке.
– Доброго денечка! – закивала она. – Как добралися? Не запыхалися? Я Устинья. А вы Таня Сергеева? От барина Федосова? На погляд?
Итак, у девчонки есть мобильный. Иначе как она узнала про мое появление? Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить: управляющий соединился с Устиньей. Небось и у Антона лежит в кармане сотовый, мерзкий Куприянов просто не захотел поговорить с дедом. Что тут вообще происходит?
– Хочете обустроиться? – склонила набок голову Устинья. – Осталася одна изба. Вы к нам как, на время али на жизнь?