Кэти ничуть не замерзла. Она дрожала от внутреннего напряжения. Но тем не менее встала и, игнорируя его руку, пошла следом за ним через двор, тщательно выдерживая дистанцию. Как о чем-то само собой разумеющемся, он заявил:
— Выйдя за меня замуж, вы будете под защитой моего имени, а Хуан станет законнорожденным. Но вам надо очень тщательно все взвесить, прежде чем дать окончательный ответ. У моей жены репутация должна быть вне всяческих подозрений. Сможете ли вы соответствовать этому целомудренному будущему?
Кэти чуть не задохнулась, подавив готовый было вырваться крик, и ничего не ответила. Они дошли до двери ее комнаты в полном молчании, и она так и ушла бы, если бы он не заступил ей путь.
— Завтра мы едем в Херес, чтобы моя матушка могла познакомиться со своим внуком. Ваш ответ нужен мне утром. Если вы согласитесь, мы сразу сможем объявить ей об этом. Она очень консервативна в своих взглядах, и ей будет приятнее, если я усыновлю Хуана как собственного сына. Должен предупредить вас: если ответ будет отрицательным, я пройду через все возможные и невозможные суды, чтобы обрести законную опеку над сыном моего брата.
В первый раз с тех пор, как он сделал ей это оскорбительное предложение о замужестве, Кэти увидела его лицо. Выражение было серьезным, пожалуй, даже высокомерным. Но в глазах стоял лед.
Никогда в жизни Кэти не чувствовала себя такой одинокой и запуганной.
— Сколько времени вам нужно? — тихо спросил он, учитывая, что сзади сидели Роза и Джонни, однако в голосе слышалась нотка нетерпения. И это сразу же вернуло Кэти к действительности.
Как бы защищаясь от всего происходящего с ней, она сконцентрировала внимание на старых кварталах Хереса и старалась, чтобы Хавьер не попадал в поле ее зрения. Лишь иногда она мысленно восхищалась тем, как он управляет большим автомобилем: с легкостью, которой можно только позавидовать, вписывается в тесный лабиринт старинных улочек.
Как ни странно, она хорошо спала прошлой ночью, отогнав от себя все мысли о предложении Хавьера, потому что думать тут было не о чем.
Даже если бы она была родной матерью Джонни, она никогда не связала бы себя с человеком, которому брак нужен только для того, чтобы все выглядело пристойно. Она никогда добровольно не приговорила бы себя к той безрадостной жизни, которую он ей обещал, — жизни, лишенной любви, взаимоуважения и дружеских отношений.
А так как она была не матерью Джонни, а всего лишь теткой, предложение Хавьера было вдвойне неприемлемо, хоть он и не знал об этом. Если б она согласилась на замужество, конечно, только ради благополучия ребенка, тогда вся ее ложь сразу выплыла бы наружу и Хавьер Кампусано просто уничтожил бы ее.
И потому ей оставалось только тянуть время. Когда этим утром Хавьер спросил, какое решение она приняла, Кэти состроила благочестивую мину и ответила, что не может так быстро принять столь важное решение. На самом-то деле ей нужно было решить, каким образом вернуться вместе с Джонни в Англию. Даже денег на билет ей не хватило бы, не говоря уже о том, что не так-то просто умыкнуть голосистого ребенка и пару чемоданов детского имущества из-под спесивого аристократического носа. Самым реальным было просто тянуть время, пока не решится вопрос с усыновлением.
— Итак? — Он едва сдерживал гнев, и Кэти ответила, со всем смирением, на какое была способна:
— Я не могу поставить себе жесткие временные рамки. Мне очень жаль. Но как только я приду к какому-нибудь решению, вы первым узнаете о нем.
Реакция Хавьера была такова, что Кэти испугалась, как бы его неистовая злость не снесла крышу с машины.
Понятно, что ему хотелось успокоить свою мать. Донья Луиса была бы счастливей, если б все было уже улажено и ей можно было сказать, что ее внук скоро вполне законно будет носить уважаемую фамилию Кампусано. Кэти слышала, что испанцы боготворят не только своих детей, но также и своих матерей. Не стоило удивляться, что Хавьеру хотелось получить ответ немедленно. Черта с два!
На заднем сиденье что-то залепетал ребенок, и Роза тихонечко засмеялась, пытаясь выпутать его маленькие пальчики из своих черных кудрей. В этот момент Хавьер осторожно остановил машину на тенистой подъездной аллее перед черной дверью, обитой гвоздями с фигурными шляпками. Закрытая дверь. Она выглядела так, будто не открывалась веками. Несколько окон в высокой гладкой стене, все забраны железными решетками с искусным орнаментом. И никаких признаков того, что нас здесь ждут, подумала Кэти. Но я ведь на другое и не рассчитывала, разве не так? Я навлекла позор на знатное семейство, и только если соглашусь с планом Хавьера, как прикрыть всю эту неблаговидную историю, тогда меня, может, и согласятся терпеть. Так что о восторженном приеме не может быть и речи.
Когда-то она читала, что испанцы делят всех женщин на две категории: святые и шлюхи. Современное мышление в этой быстро развивающейся и уже далеко продвинувшейся вперед стране, конечно, отказалось от таких устарелых представлений, но только не тогда — она была уверена, — когда это касалось старинных, богатых родов. А пожилые люди, такие, как донья Луиса, конечно же, превыше всего ставят традиции.
Ах, Корди, Корди! — уже не в первый раз мысленно простонала она. В какие же неприятности ты меня втравила!
— Помогите Розе с ребенком, пока я позову слуг, — совсем не дружелюбно пробормотал Хавьер и ушел. Кэти осталась сидеть в автомобиле с таким ощущением, что она для него вроде неуплаченного налога.
Ничего не оставалось, как выполнять его распоряжения. Кэти высунула свои длинные ноги из кондиционированной роскоши ?мерседеса?, и — даже в тени высокого дома — полуденная жара опалила ее. В груди поднималась паника, хотелось поскорее подобрать юбку и броситься прочь отсюда. Но пока с ней был Джонни, она не могла себе этого позволить, она обязана была найти в себе силы, чтобы вести игру по собственному сценарию, держать Хавьера на расстоянии, несмотря на все его приступы гнева, и ждать разрешения на усыновление — или по меньшей мере на проживание ребенка совместно с ней.
Забрав малыша у Розы, она прижала его теплое, крепенькое тельце к своей груди и приникла губами к его покрытой мягкими волосиками головенке. Она любила его и заботилась о нем с самого рождения и ни за что не рассталась бы с ним.
Джонни фыркнул ей в шею и залился смехом. Проглотив комок в горле, Кэти подняла его повыше и прошептала:
— Пойдем поищем бабушку, радость моя. А ты хочешь тарелочку овсянки и бананового пюре?
Джонни еще раз фыркнул, и Кэти прижала его к себе, а потом прошла вслед за Розой, несущей детские вещи, в эту устрашающую дверь. И тут же остановилась как вкопанная, широко распахнув глаза. Кто-то проскользнул мимо нее на улицу и закрыл за собой дверь, оставив Кэти в темной арке, которая вела в сказочный мир.
Она сделала шаг и оказалась во внутреннем дворике, с трех сторон окруженном тенистыми аркадами. А в центре, посреди выложенного каменными плитами пола, в мраморном фонтане играли струйки воды. Вокруг в разнообразных горшках и терракотовых вазах красовалось множество цветов: роз, величественных лилий, белых гераней и сладко пахнущего жасмина.