– Почему бы и нет? Или ты сама себя устыдилась, своих поступков и слов? Знаешь, – он прикрыл дверь и направился к ней, – не думаю, что ты неразборчивая в связях девица, за которую себя выдаешь. Меня чересчур задело, будь я проклят, то, что произошло. И слишком уж было противно вылезать из всего этого. Но после той чудесной ночи, – он стоял слишком близко, – я понял: ты – неиспорченная женщина.
Селина с трудом перевела дух, отчаянно желая одного – вышвырнуть его из комнаты. Его вопросы и утверждения слишком близки к истине. И когда она отказалась комментировать его слова, он продолжил:
– Ты пытаешься убедить меня, что ты – из тех, кто станет спать с первым встречным, поразившим воображение? А затем уйдет к следующему? Когда я достаточно успокоился, чтобы мыслить разумно, понял: ты не такая. Я могу только сделать вывод: ты умышленно предлагала себя, чтобы побольнее меня ранить, не знаю, правда, зачем. Ты напрасно лгала, стремясь положить конец нашим отношениям. Правда сказала бы сама за себя. Теперь… – Адам подхватил стул, стоявший перед ее туалетным столиком, и поставил перед нею, садясь и наклоняя голову – так, чтобы его глаза были на уровне ее глаз, – нужно сочинить причину нашего разрыва, которую сумеет переварить публика.
Гнев, боль и унижение смешались в отвратительный коктейль эмоций, однако Селина не собиралась его пить. Он мог говорить о ней что угодно, но назвать лгуньей!..
И она не собиралась сидеть здесь подобно испугавшейся грома мыши и принимать все обвинения, которые он «подавал» ей словно деликатесы на блюде.
Адреналин ударил ей в голову, заставляя вскочить на ноги и отбросить руки Адама, которые неминуемо усадили бы ее обратно.
– Не будь таким жестоким и напыщенным! – взвизгнула она. Ее глаза сузились в злобные золотистые щелки. Все сожаление и сердечная боль от расставания с Адамом переросли в слепую ярость. Селина утратила над собой контроль. – Ты упрекаешь меня во лжи, будто инициатор всего происшедшего я! Лги уж до конца! Именно ты со своей грязной ложью начал всю эту историю! Отпирайся, если сумеешь! – Она была в ударе. Селина не заметила, как тесное золотистое платье лопнуло по швам, давая ей свободу двигаться. Она ходила из конца в конец комнаты, не обращая внимания на то, что его изумрудные глаза сощурились и вспыхнули.
– Все правильно – но с твоей точки зрения. Особенно когда ты кипишь из-за вранья о шантаже. А что, если я откажусь жениться на тебе? Почему именно я, а не кто-то другой? Потому что другого такого мужчину ты не встретишь. Выходи за меня – либо я за себя не ручаюсь! Или мои слова не достигают цели?
Она повернулась к нему лицом. Руки уперлись в стройные бедра. Он взял ее стул, хотя, впрочем, стоит ли беспокоиться о такой мелочи? Он и так уже все у нее забрал. Адам откинулся назад, слегка наклонив голову к плечу и небрежно закинув ногу на ногу. Точно наблюдает за театральным действием, подумала она, обуреваемая новой вспышкой ярости.
– Зачем тебе понадобилось лгать?
Она наклонилась к нему, ее глаза метали молнии.
– Я лгала лишь ради того, чтобы защитить себя. А ты – потому, что тебе доставляло извращенное удовольствие брать меня на пушку, вынудить полюбить тебя и лечь с тобой в постель. Единственными правдивыми словами, которые ты когда-либо произносил, были слова о том, что ты не можешь любить и не хочешь любить никого, ибо любовь – иллюзия!
Вдруг вся краска отхлынула с ее лица. Селину затрясло – слишком поздно до нее дошел смысл собственных слов. Она призналась, что любит его, а он?
Ее била дрожь. Девушка не могла смотреть на Адама и опустилась на стул рядом с ним. Уронила голову на руки. Разумеется, он сообразил, что она имела в виду, кем-кем, а глупцом его назвать нельзя. Теперь ей не остается ничего иного, кроме как выдержать его насмешку, а может, и жалость. И когда он взял ее руки и отвел от лица, она не сопротивлялась.
Заметив наконец, что швы на платье разошлись едва ли не до середины бедра, девушка смешалась. Она попыталась как-то прикрыться, но он держал ее за руки, заставляя встать. Адам скомандовал:
– Повтори. Скажи, что любишь меня!
Селина опустила голову; спутанные волосы прятали ее лицо. Она не станет ничего повторять – не сможет. Одного раза вполне достаточно. Она не собирается больше терпеть унижение из-за его диктата.
– Тебе поможет, если я скажу, что ты прав? Да, я лгала и продолжаю лгать – с тех пор, как ты вынес свой приговор и сделал свой вывод. Но сейчас я говорю правду – так, как я ее понимаю. И знаю, что никогда никого не полюблю, поскольку ты прав, любовь – иллюзия.
Он отбросил с ее глаз копну волос и взял ее подбородок в чашечку руки, гипнотизируя взглядом. Его губы чуть дернулись, когда он увидел страдальческую гримасу ее лица.
Он ушел в сторону, тем самым признавшись в своей неспособности снова полюбить! Ее нижняя губа задрожала, а его взгляд предательски опустился, как и его губы.
– Я понял, насколько глубоко заблуждался. Едва судьба столкнула меня с тобой, я почувствовал, что хочу тебя так, как никогда не хотел ни одну женщину. И не только в моей постели, но и в моей жизни, на любой ее стадии. Однако я не знал, что полюбил тебя, – пока ты не ушла. – Адам сгреб внезапно ставшее податливым тело Селины в охапку, убаюкивая ее голову на своей груди. – Я не знал, что хуже – боль любить тебя и потерять или боль от твоих слов.
– Ты в самом деле так думаешь? – Селина медленно подняла голову. Она плакала, не ощущая собственных слез. Плакалась, что называется, ему в жилетку. Девушка попробовала было вытереть слезы, но Адам взял ее за руки, поднося их ко рту и целуя каждый пальчик.
– В самом деле.
– Тогда… тогда чем ты занимался с той особой? С той, утонувшей в малиновом шелку?
– Беседовал. Недолго, ожидая твоего появления. – Он бессовестно улыбнулся. – Хм, утонула в собственном платье? Жаль, я был слишком поглощен своими мыслями, чтобы обратить внимание на это. Полагаю, она одна из подруг Тани, манекенщица.
И Адам приник к ней поцелуем, лишающим дыхания. Селина смущенно посмотрела на него, когда он оторвался от нее и сказал:
– Венчание состоится.
Прошла минута или две, прежде чем она нашла в себе силы ответить. Адам был очень привлекательным мужчиной, очень. Она покачала головой, стремясь привести мысли в порядок. Но тут ее глаза расширились: она почувствовала, как его пальцы расстегивают на спине молнию платья. И призналась взволнованно и возбужденно:
– Конечно, я стала бы твоей женой так или иначе – до того, как в конце концов поняла, что люблю тебя. – Она честно поправилась: – Думаю, что сумела бы. Идея соблазнительная, поскольку ты и правда самый будоражащий воображение мужчина, которого я когда-либо встречала. Когда я поняла, что ничего плохого Мартину и членам его семьи ты не желаешь, я осознала, что влюбилась в тебя. Но выйти за тебя замуж не смогу. Ведь ты сказал мне, что не веришь в любовь.
Она не знала, дошел ли до него смысл ее слов, поскольку Адам стащил золотую ткань с ее тела и бросил на спинку кровати. За платьем наверняка последует и белье, подумала Селина. Ее губы вожделенно раскрылись, как бы приглашая его. Однако он, вероятно, услышал ее слова, поскольку тихо ответил: