– Да, похоже, – произнесла Грейс, глядя на одну из фресок на стене. – Мой муж говорил мне, будто дед Джеймса уже на краю могилы повторял, что жена его больше тратила, чем он проигрывал. Они страшно ссорились. Дед постоянно говорил, что она покупала вещи и прятала.
– Например, посуду и канделябры.
Темперанс смотрела на люстру, пытаясь сосчитать, сколько туда можно поставить свечей.
– Мне кажется, что старик только выигрывал, потому что если его жена много покупала, то все это потом можно было бы продать.
– Верно, – кивнула Грейс и понизила голос. – Но вы не знаете, что произошло со всеми купленными ею вещами...
– Ушли на оплату игорных долгов?
– Нет. Старик проиграл то, что у него было, но умер не должником. Когда Гэви, мой муж, приступил к работе, у него ушли годы на то, чтобы разобраться со счетами, которые просто зашвыривали в ящики. Он приходил домой ночью и рассказывал мне о том, что сегодня нашел. Она покупала очень много серебра. Целую кучу ваз и мисок. А еще она покупала золотые статуи скульптора по имени Чел... Забыла... Иностранное имя...
Темперанс подняла брови.
– Челлини?
– Вот-вот, Челлини!
– И так видно, что обстановку покупал человек, обладающий прекрасным вкусом... – она помолчала. – А вашему мужу не приходило в голову, что эти двое просто воевали? Возможно, она покупала, чтобы он не спустил все деньги на игру.
– Именно так Гэви и думал, – тихо ответила Грейс. – Он повторял, что все, купленное бабушкой Джеймса, до сих пор находится в доме. Ей пришлось прятать купленное от своего мужа, чтобы он не распродал все и не проиграл.
– Если это правда и если ее сыновья не были игроками, неужели она не рассказала им о своих покупках и о том, куда спрятала сокровища?
Грейс медлила с ответом.
– Она, возможно, и хотела это сделать, только он убил ее, и она не успела рассказать.
– Что? – спросила Темперанс, широко раскрыв глаза.
Грейс еще больше понизила голос, затем огляделась, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.
– Только мой Гэви знал правду. Однажды старик поссорился с женой сильнее обычного. И пригрозил, что убьет ее, если она не скажет, где купленные вещи.
Грейс глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
– Старик был ужасным человеком, мой муж его очень боялся. Старый Маккэрн повторял, что Гэви сует нос, куда его не просят, и что если он еще раз застанет Гэви там, где ему быть не положено, то высечет его. Однажды, когда Гэви было семь лет, он пробрался в спальню хозяина за шоколадкой и спрятался в шкафу, услышав голоса.
– Он видел убийство?
– Это было не убийство, а несчастный случай. Они дрались за пистолет, который выскользнул и внезапно убил ее. Но самое страшное – ее муж рассказал всем, что она покончила с собой. Ее похоронили за церковной оградой, а позже он оклеветал ее перед своими сыновьями, те, в свою очередь, рассказали своим сыновьям...
– ...и сейчас Джеймс глумится при одном упоминании ее имени и ненавидит ее красивый дом, спокойно позволяя ему разрушаться.
Грейс кивнула.
Некоторое время Темперанс молчала, осматривая грязную залу. Судя по ее былому великолепию, хозяйка очень любила красоту.
– Пойдемте, – сказала Темперанс и попросила: – Расскажите мне о Хэмише. Он вряд ли нравится Джеймсу, но тогда почему он его не прогонит?
– Хэмиш по матери Маккэрн, а это означает, что Джеймс не сможет от него избавиться. Любой из Маккэрнов имеет право вернуться в эту деревню, и ему всегда здесь дадут крышу над головой.
– Так появится большое количество тунеядцев, – заметила Темперанс.
– Только не у Джеймса. Ни у кого не получается бездельничать рядом с ним.
– Интересно, они работают так же много, как он? – тихо спросила Темперанс, открывая дверь в свою спальню.
Перед зеркалом стояла маленькая дочь Грейс, Элис, под ногами у нее было море шляп Темперанс, а на голове шляпа, которая в ширину равнялась росту девочки.
Темперанс улыбнулась, но Грейс сердито схватила дочь за руку.
– Как ты посмела! Я...
– Ничего страшного! – вмешалась Темперанс. – Возьми эту шляпу, если она тебе так нравится.
Грейс резко отобрала шляпу.
– Вы и так для нас столько сделали! Но нам не нужна благотворительность!
Темперанс была поражена переменой в Грейс: подруга, которой можно доверять, превратилась в гордую женщину. Но Темперанс знала, что такое гордость.
– Хорошо, – миролюбиво сказала она, глядя на девочку, – может быть, примешь эту?
Она вытащила из платяного шкафа шляпу, в которой пришла к Маккэрну.
Шляпа потеряла форму и до сих пор была вся в грязи. Большинство цветов потерялись, а оставшиеся порвались и испачкались.
– Из этой шляпы получится хорошая игрушка, правда?
– О да, – выдохнула девочка, протягивая руку за шляпой, которая очень жалко выглядела, но сначала вопросительно посмотрела на мать.
– Ладно, – ответила Грейс, улыбнувшись Темперанс. – Мы вам стольким обязаны...
– Тогда, может, отплатите мне тем, что приготовите хороший обед, который я отнесу на гору?
Грейс, не шевелясь, смотрела на Темперанс.
– Вы сегодня опять понесете туда обед? Темперанс рассмеялась.
– Если вы решили, что я собираюсь завести роман, забудьте об этом. Мне нужно выяснить, какой он хочет видеть свою жену. Хотя... он довольно привлекательный мужчина...
Темперанс надеялась, что Грейс улыбнется, но не тут-то было. Она пристально и долго рассматривала Темперанс, словно пытаясь о чем-то догадаться. Темперанс подумала, что это ревность. Так есть ли у нее чувства к Маккэрну, которые она пытается спрятать?
Помедлив, Грейс сказала:
– Ягненка больше нет, но осталась осетрина. Пойдет?
Темперанс засмеялась. На кухне жили уже три ягненка, которых Джеймс присылал с пастбища на обед, но Темперанс их приручила. У Рамси сейчас полно забот с ними.
– Осетрина – это замечательно! – ответила она, и женщины обменялись улыбками.
– Кто сейчас занимается вашими счетами? – спросила у Джеймса Темперанс.
Они сидели на солнышке возле маленькой пещеры.
– Что вы за женщина – не можете просто наслаждаться таким днем!
– А почему у вас испортилось настроение? – парировала она. – Не хватает регулярных визитов к Грейс?
– Кто вам сказал, что они были регулярными? Вы со своей инквизицией любого мужчину лишите аппетита!