– Что случилось? – привычно ласково спросила она, проведя рукой по моим волосам. – Ты чем-то расстроен?
Одной рукой она гладила меня по голове, а другой начала расстегивать пуговицы своей рубашки. И снова это же чувство! Меня оторопь взяла. Она спрашивала меня, что случилось, даже проявляла сочувствие… Но в то же время проделывала обычный ежедневный ритуал, будто ничего не случилось!
Я страстно прижался к ее губам, стараясь отогнать от себя эту неприятную мысль, эту ужасную правду.
«Должно быть, мне кажется… – убеждал я себя. – Просто она хочет успокоить меня, утешить, вернуть хорошее расположение духа».
Да… Я почти убедил себя в этом.
Мы лежали рядом на старом диване и смотрели в потолок.
– Люди помешаны на власти, – сказал я. – Они ищут ее во всем, собирают по крупинкам, готовы рисковать жизнью ради минутного торжества. Водитель нарушает правила, чтобы обогнать другую машину и тем самым доказать другому водителю свое превосходство. Хотя бы на миг, потому что у светофора они все снова окажутся рядом. Неудовлетворенные женщины ищут работу, которая позволит им отказывать мужчинам. Это их месть. И они будут держаться за свое место, потому что оно дает власть! Все! Все помешаны на власти!..
– Знаешь… – она вдруг перебила меня, хотя прежде никогда этого не делала. – Мне кажется, у тебя просто слишком много свободного времени Ты слишком много читаешь и слишком много думаешь. То есть вообще это, конечно, хорошо. Но… Сидеть в четырех стенах наедине со всеми этими мыслями, книгами, рассуждениями – так можно с ума сойти! Даже я, просто слушая тебя, потом долго не могу прийти в себя и постоянно думаю: «А каково с этим жить?»
Только теперь я понимаю, что она хотела сказать. Она уже тогда считала меня никчемным и ни на что не годным. А я любил ее. Я готов был за нее жизнь отдать, если бы понадобилось.
– Павел, тебе самого себя жалко? – прервал его Данила.
– Жалко?.. – Павел удивленно вскинул брови. – Ты хочешь сказать, что я себя жалею и поэтому все в моей жизни «не складывается»?! Да?! Это ты хочешь сказать?!
– Нет, я не… – только и успел сказать Данила, но Павел уже его не слышал.
– Да я ненавижу это чувство! – кричал он. – Жалость – это унижение! Жалеют слабых, чтобы показать свою силу! Жалость – это еще один способ проявить власть! Вот я сейчас взорву этот дом! Я себя взорву! И мне не жалко! Не жалко! Слышишь, ты?!
Павел вскочил с дивана и резким движением приставил свою руку с пультом Даниле к самому носу.
– Видишь это ?! Мне не жалко! Гнусное, ужасное чувство! Не жалко – ни себя и ни других, никого!
– Павел, разве ты этого не видишь? Ты превратил свою жизнь в Ад, – Данила смотрел ему в лицо и говорил тихо, спокойно, открыто. – Вместо того чтобы видеть в ней свет , ты ищешь тьму . Ищешь, находишь и вытаскиваешь на свет божий, чтобы рассмотреть и насладиться собственным ужасом. Куда бы ни посмотрел, что бы ни взялся оценивать – ты везде видишь картины Ада. Но это твой Ад, Павел. Твой.
Павел вздрогнул, отстранился от Данилы и медленно пошел к окну.
– И чем ты умнее, Павел, – продолжал Данила, – чем тоньше и чем чувствительнее, тем ужаснее твоя жизнь. Ты выворачиваешь ее наизнанку, с жадностью, с восторгом даже. Выворачиваешь и тычешь пальцами в торчащие швы. Словно бы можно было сшить платье, не оставив швов. И словно в них есть что-то плохое. Ты видишь подвох даже там, где его нет. Она машинально ответила: «Я тоже» – в ответ на твои признания. И что, Павел? А если она думала в этот момент о тебе, о твоем будущем, о твоих страданиях?
– Да! – взревел Павел и начал паясничать: – Все только об этом и думают! И она мне об этом говорила всегда! Все думают только обо мне, о моем будущем и о моих страданиях! Конечно! Только об этом. Разумеется! Вне всяких сомнений! И вот ты сидишь здесь и тоже об этом думаешь! Конечно! Так я и поверил! Тьфу!
– Ты уничтожаешь себя, Павел. И мне жалко. Но мне не тебя жалко, ты в жалости моей не нуждаешься, мне твою жизнь жалко. Яркую, страстную жизнь, которой столько дано и которая вся растрачена на разрушение. На саморазрушение…
Павел и свысока смотрел на Данилу.
– Да, – сказал он через минуту. – Моя жизнь превратилась в Ад. Но понимаешь, в чем штука… Я не верю, что твоя жизнь другая . Понимаешь, о чем я? Я не верю, что твоя жизнь – не Ад. Нет. Просто ты уговариваешь себя, придумываешься себе всякие отговорки, объяснения, оправдания. Мол, моя жизнь не Ад, просто бывают разные накладки, а сегодня не самый удачный день, и не все люди так плохи, как хочется о них думать. Ну и так далее. А в остальном все хорошо, все замечательно. Так ты думаешь. Не отпирайся. И если ты не в Аду? Данила, то только потому, что ты живешь не по правде. Вот и все, вот и весь сказ.
– Странно… – протянул Данила.
– Что странно? – Павел зыркнул глазами.
– Только что ты говорил, что у меня в жизни есть чудо, – пожал плечами Данила. – А теперь говоришь, что моя жизнь – Ад.
– Так в этом все и дело! – воскликнул Павел.
– В чем?..
– Ты ходишь по этому Аду в ризе своей Избранности! – Павел выкинул вперед указательный палец, лицо его исказилось и пошло судорогой. – И ты можешь рассуждать – о добре, о зле, о «правильно» и «неправильно». А я живу здесь! Понимаешь?! Я живу в этом Аду, где все ложь и все неправда. И нет света, и даже тьмы нет, потому что кругом пустота. Мыльный пузырь! А ты ходишь по миру и внушаешь людям надежду. Ты сеятель иллюзий. Ложь! Ты Волшебник Изумрудного города – вот кто ты такой! Мастер розовых очков! «Хороший обманщик»… Вот в чем твоя роль – ты не изменяешь этот мир, ты умножаешь его ложь, и оттого она становится страшнее и гаже!
Казалось, в комнате сгущается воздух. Данила закрыл лицо руками.
– Это только твой Ад, Павел. Только твой, – прошептал Данила. – Неужели ничего нельзя сделать?..
– Нет, Данила! Нет! – кричал в ответ Павел. – Это не мой, это наш с тобой Ад! Видишь эту кнопку?! Это наш с тобой Ад! НАШ!
Павел метался по комнате как раненый зверь, разражаясь грубыми ругательствами и выкрикивая страшные проклятья. Он проклинал Данилу, весь мир и лично Господа Бога.
А Данила лишь молча сидел на своем стуле. Он опустил голову и, казалось, совершенно ушел в себя. О чем он думал в эту минуту? Что чувствовал?
«Ты ходишь по миру и внушаешь людям надежду. Ты сеятель иллюзий. Мастер розовых очков!» – сказал ему Павел. Он сказал это грубо, жестоко и безапелляционно. А главное – это было неправдой. Но что за страшный талант – бить больно, в самое незащищенное место и наотмашь. Сказать Даниле такие слова – просто подло. Данила делает то, что должен. И не для себя, а для всех. Без кокетства, щедро и искренне. И у него ведь тоже нет никаких гарантий, никаких преференций или определенности. Его единственное отличие от любого из нас – это невероятная степень ответственности. Павел выдохся. Остановился, замолчал, открыл ящик письменного стола, достал оттуда приготовленный заранее шприц. и сделал себе инъекцию.