Надя слезла с кровати, взяла Кристину из колыбельки и босиком выскользнула в коридор. Пока Вера думала, что бы это значило, подруга с младенцем на руках вернулась назад.

Утром, когда детей в первый раз стали кормить, Вера заметила, что Надя не перепеленала Кристину. В ответ на замечание соседки она махнула рукой: «Вот еще, возиться». У Веры зашевелились какие-то странные подозрения. Тем более что Кристину как подменили. Первые три дня девочка орала как резаная, не давая никому спать. Теперь же лежала тихо и сопела маленьким носиком. В придачу ко всему Надя абсолютно потеряла всякий интерес к новорожденной. Хотя до этого не спускала дочку с рук.

Все вместе показалось Вере подозрительным. Она улучила момент, когда они с Надей остались в палате одни, и спросила:

– Куда это ты носила Кристину ночью?

Соседка покраснела и испуганно стала объяснять, что младенец собирался заплакать, и она вынесла ребенка в коридор, чтобы не будить подруг. Но робкая Вера рассмеялась ей в лицо. Тогда Надя неожиданно рассказала правду.

Она задумала поменять свою дочку на новорожденную той расфуфыренной дамы.

– Пусть у моего ребеночка будет все, – твердила сумасбродная Надя, – пусть живет в шикарном доме, ходит в престижную школу и ест икру.

– Что ты наделала, – прошептала в ужасе Вера, – как могла! А если мать заметит подмену?

– Так не заметила же, – возразила Надя, – целые сутки прошли.

– Нельзя идти против божьей воли, – увещевала Вера, – верни девочку матери и возьми свою дочь обратно.

– Иногда господу следует подсказать оригинальное решение, – возразила подруга-богохульница.

Вера пригрозила, что сообщит доктору. И тут Надя разъярилась.

– Ладно, – прошипела она, – иди ябедничай. Во-первых, скажу, что это ты все придумала, а во-вторых, задушу твоего Сережу. Не хочешь, чтобы у моей доченьки была счастливая судьба, так и твоему сынку жизни не будет.

Перепуганная Вера всю ночь дежурила, а утром досрочно попросилась домой. Потом она еще несколько раз встречалась с Надей дома у Розы, с которой подружилась. Встречи были тягостны для обеих, и Вера перестала ходить в гости.

– А как фамилия той несчастной, у которой Надя подменила ребенка?

– Понятия не имею. Никогда ее не видела. Знаю только, что ее палата была первой по коридору.

– Где вы рожали?

Вера быстро назвала адрес клиники. Хорошая больница, только находится на самом краю Москвы.

Я ехала домой в глубокой задумчивости. Ай да Надя! Теперь понятно, почему она не любила Кристину. Девочка – не родная дочь. Интересно, с кем женщина поменялась? Поеду завтра в клинику и попробую узнать правду. Должны же остаться в архиве какие-нибудь документы.

Глава 28

В воскресенье Маня вяло поковырялась в тарелке с клубникой и отставила ее в сторону.

– До чего же ребенок разбаловался, в феврале клубнику не ест, – ехидно заметила Марта Игоревна.

Ее голову плотно обхватывала повязка, вдова жаловалась на мигрень. Болячка посещала ее примерно раз в неделю. Сценарий всегда выглядел одинаково. Утром она спускалась в столовую, украшенная перехватывающей лоб повязкой. После двух-трех чашек кофе и пары тостов с вареньем Марта Игоревна заявляла, что безумная головная боль сведет ее с ума, и удалялась в спальню. Через пять минут туда поднималась Кока, призванная матерью делать ей массаж воротниковой зоны и выслушивать стенания. До обеда вдова находилась в кровати, требуя попеременно то горячий чай с коньяком, то шоколад, то новые дамские романы. Дочь безропотно выполняла капризы. После шести страдалица спускалась в гостиную и принималась охать на диване, посылая всех по очереди за аспирином, панадолом и одеколоном. Ноги ей требовалось укутать пледом, под спину положить подушки, а главное, следовало слушать ее бесконечные рассказы о гастролях и поездках. Несчастный, призванный вдовой выслушивать воспоминания, не мог ни на минуту расслабиться. «Слушай меня, – грозно приговаривала вдова, – смотри на меня». Аркадий прозвал эту сцену «допрос в КГБ».

Но сегодня плавное течение мигрени нарушила Маня. Увидев, что сестра отказывается от завтрака, Кеша встревожился:

– Заболела?

– Очень голова болит, – расплакалась Маня, – никаких сил нет.

Марта Игоревна возмущенно фыркнула:

– У детей не может болеть голова!

Тема поднял голову от тарелки и сочувственно вздохнул:

– Болит очень, причем в правом виске, да?

Удивленная Маруся кивнула.

Тема отложил вилку.

– Скажи, Манюня, а на что похожа боль?

Машка пожала плечами. Тема продолжал настаивать:

– Подумай как следует. Боль бывает такая разная. Иногда грызет, как тигр, порой холодная, скользкая, вроде змеи. Может гореть пожаром или кататься шаром с зеркальной поверхностью, кубом с маленькими гранями.

Маруська поморщилась, потом сказала:

– У меня в голове справа лежит еж, свернутый клубком, и все время перекатывается с места на место.

– Чудесненько, – расплылся в улыбке мужчина, – сейчас совсем его выкатим, гляди сюда.

Он вытянул вперед правую руку, поднял ее до уровня глаз девочки и начал делать пальцами вращательные движения. Похоже было, что Тема открывает невидимую бутылку.

– Ой, ой, – заверещала Манька, – страшно больно.

– Подожди минутку, – проговорил прозаик и сжал руку в кулак. – Вот, твоя боль здесь, сейчас открою окно и выброшу ее наружу.

Он встал, отворил створку оконной рамы и потряс за окном рукой.

– Ну как?

– Не болит, – сказала ошеломленная Маня, – совсем-совсем, голова как новая.

Все в изумлении уставились на писателя.

– Слушай, – не выдержал Кешка, – а с ногой можешь? Я за ночь пачку анальгина схомякал.

– Сядь в кресло, – предложил Тема, – и подумай, на что похожа боль.

– Думаю, на ледяную палку.

Через пару минут Аркадий осторожно наступил на гипс. На его лице расплывалась довольная улыбка.

– Где ты этому научился? – спросила я.