И лишь когда Робби отчаянно влюбился — можно сказать, в первую встречную девушку, — стало понятно, как он изголодался по человеческому теплу.
Предмет обожания подвернулся ему совершенно неподходящий: взбалмошная, некрасивая, но на редкость чванливая девчонка. Кир подозревал, что ее манерность вызвана комплексом неполноценности: родители ее из породы хиппи — вечных странников, переживших свое время. Семья постоянно колесила по стране, нигде подолгу не задерживаясь. Не задержалась она и в окрестностях Глентейна.
Для Робби отъезд Мэгги — так звали девицу — оказался ударом ниже пояса, от которого он так и не оправился. Парнишка даже пытался удержать возлюбленную радикальным средством — предложением руки и сердца. Мэгги была польщена, но и только. Зато Джеймс Страхан впал в такое буйство — с угрозами, привлечением полиции, — что вся семья в спешке, под покровом ночи покинула на своем автофургоне Глентейн, даже не попрощавшись с Робби.
Наверное, для Робби так было даже лучше. Отвергнутая любовь переживается тяжелее, чем любовь, растоптанная злыми силами. Робби до конца своей жизни был уверен, что Мэгги любила его.
Кир покинул Глентейн, не дожидаясь развязки скандальных событий. Ему стало уже совсем невмоготу терпеть тягостную атмосферу в доме. Впоследствии он всегда со стыдом вспоминал свое поспешное бегство. Честно говоря, он тогда предал Робби. Пусть даже без всякой надежды, но следовало попытаться погасить семейную бурю…
Почему именно сейчас, наблюдая из окна, как Джорджия и Ной радуются встрече, он вспомнил тот злосчастный скандал и свой поспешный отъезд? Поддавшись смутному раздражению, Кир подумал, что принял сейчас правильное решение — улететь в Нью-Йорк, так как почувствовал себя страшно одиноким в Глентейне — источнике всех его печалей и несчастий.
Особо срочных дел у него в Нью-Йорке не было, но ему необходимо на какое-то время уехать.
Присутствие Джорджии Камерон слишком его волнует. Возможно, когда он будет находиться вдали от нее, то сможет привести себя в нормальное, уравновешенное состояние. Ведь Джорджия поселилась в Глентейне не навечно, поэтому не стоит к ней привыкать, а в Нью-Йорке у него есть девушка, с которой он познакомился во время прошлой поездки, и он пообещал встретиться с ней, когда снова будет в Нью-Йорке.
После отъезда Ноя и Кира Джорджия не знала, куда себя девать.
Спасали бесконечные прогулки с Хеймишем по окрестностям, красота которых ошеломляла.
Однажды, с трудом вскарабкавшись на каменистый холм, Джорджия увидела сверху среди высоких сосен синее озеро. Этот вид настолько потряс ее, что на глаза навернулись слезы.
Она сидела на скале, обхватив Хеймиша и прижав его к себе.
Какая красота! Приходил ли сюда когда-нибудь Кир? Если нет, то ему следует на это полюбоваться. Наверняка созерцание дикой величественной природы поможет ему излечить душевную боль. Перед глазами возникло его серьезное мужественное лицо, и..: сердце перевернулось.
Чем бы он ни занимался в Нью-Йорке, пусть это принесет ему спокойствие.
А может, у него там женщина, которая даст ему это спокойствие? Мысль вползла в голову подобно змею из садов Эдема.
— Нет! — вырвалось у нее.
Удивленный Хеймиш отскочил от Джорджии, да и сама она была поражена таким неожиданным всплеском эмоций.
— Господи, что это я? — пробормотала Джорджия, встала и стряхнула траву с джинсов. — Он ничего для меня не значит… я просто у него работаю. Какое мне дело до того, есть ли у него в Нью-Йорке женщина? Пойдем, Хеймиш. Пора возвращаться, а то опоздаем к обеду.
Несколько дней душной погоды наконец закончились ночной грозой.
Страшный грохот сотрясал воздух над украшенной башенками крышей Глентейна.
Испуганная Джорджия села в кровати. Вспышки молний освещали комнату, и она вцепилась в тонкую простыню, прикрывавшую ее разгоряченное тело, — больше на ней ничего не было.
Гроза всегда вызывала у Джорджии двоякое чувство: восхищение силой и яростью стихии и страх передней.
Конечно же, Ною она никогда не показывала своего страха, особенно когда он был ребенком и во всем полагался на нес. Но когда она находилась одна — вот как сейчас, — то ей бывало трудно побороть страх. Она презирала себя за это.
Хоть бы Кир был дома, в своей комнате в конце коридора! Это придал бы ей уверенности.
Но Кир все еще в Нью-Йорке, и она понятия не имеет, когда он вернется.
Ей показалось, что хлопнула входная дверь, но дождь яростно забарабанил по окнам с незадернутыми шторами, и Джорджия решила, что стук двери ей померещился. Тут она услышала шаги в коридоре, и сердце у нее чуть не выскочило из груди. Может, это Мойра? Но комната экономки этажом ниже, а подниматься ей сюда среди ночи незачем. А если…
Джорджию охватил ужас. Что, если в дом проникли воры, а услышанный ею звук был не обычным стуком двери и входил не кто-то из слуг, а грабители? Что может быть лучшим прикрытием, чем раскаты грома, которые заглушат звуки от разбитого стекла па нижнем этаже или от взломанной задней двери?
Дрожа, Джорджия отбросила простыню и встала с кровати. Она зажгла настольную лампу, накинула на голое тело легкий розовый халат и завязала поясок. Затем на цыпочках прошла по ковру к камину и вытащила оттуда железную кочергу. Кочерга оказалась такой тяжелой, что Джорджия еле удерживала ее двумя руками. Она медленно двинулась к двери, сама не зная, что предпримет и как справится с грабителем.
Знала она одно: кто-то вломился в дом Кира, а Мойра и другие слуги, ничего не подозревая, спят внизу. Ясно, что кому-нибудь надо принять меры!
Шагов больше не было слышно, но ей показалось, что кто-то тихонько выругался. Голос был мужской. Сердце у Джорджии заколотилось так громко, что перекрыло шум ливня за окнами.
— О Боже, помоги! — пробормотала она и, повернув ручку двери, выглянула в темный коридор.
Слабый свет от настольной лампы в ее спальне бросал зловещие желтые блики на стены. У двери в спальню Кира Джорджия разглядела высоченную фигуру.
— Что, черт возьми, вы здесь делаете? — выговорила она, преодолевая страх и стараясь придать голосу твердость.
— То же самое могу спросить у вас! — последовал злой ответ.
— Кир!
— На вашем месте, Джорджия, я бы положил эту смертельно опасную штуковину на пол, пока она не упала вам на ногу и не перебила кости!
— Я думала, что это грабитель!
— Вы подумали, что я — грабитель?
Красивое лицо Кира было мокрым от дождя, а на пиджаке и брюках темнели сырые пятна. Синие глаза смотрели на Джорджию как на ненормальную.
Дрожащей рукой она пригладила растрепанные волосы. Слава богу, это он!
— Почему вы не позвонили и не сообщили, что возвращаетесь?