— Из Прасныша.
— Других путников по дороге не встречали?
— Не встречали. Может, на других дорогах найдутся.
— Люди посланы на все дороги. Поезжайте за нами. Вы сбились с пути! Берите правее!
И они повернули коней. Некоторое время слышен был только вой бури.
— Много ли гостей в замке? — спросил через минуту Збышко.
Ближайший всадник недослышал и наклонился к Збышку:
— Что вы говорите, пан?
— Я спрашиваю, много ли гостей у князя и княгини?
— Гостей, как всегда, много!
— А нет ли пана из Спыхова?
— Нет, но его ждут. Люди тоже выехали навстречу.
— С плошками?
— При таком-то ветре!
Они не смогли продолжать разговор, так усилился рев бури.
— Прямо шабаш чертей да ведьм! — произнес чех.
Збышко велел ему замолчать и не произносить имени черных духов.
— Разве ты не знаешь, что в такие праздники черти боятся и прячутся в проруби? Как-то в сочельник днем рыбаки под Сандомиром нашли одного в неводе: он держал в пасти щуку, но как заслышал колокольный звон, так и сомлел, а они до звезды били его палками. Что и говорить, вьюга страшная, но это Христос попустил, видно, хочет, чтобы завтрашний день показался нам ещё радостней.
— Эва! Мы уж под самым городом были, а не случись этих людей, плутать бы нам, может, до полуночи, потому мы с дороги уж сбились, — возразил чех.
— С дороги мы сбились потому, что огни погасли.
Тем временем они въехали в город. Сугробы на улицах навалило такие, что во многих местах замело даже окна, вот почему, кружа за городом, путники не могли видеть огней. В городе было потише. На улицах было пустынно, горожане сидели уже за ужином. Лишь кое-где перед домами мальчики с вертепом и с козой пели, несмотря на метель, колядки. На рынке тоже встречались ряженые, они опутались гороховой соломой и изображали медведей, а так кругом было пусто. Купцы, с которыми ехал Збышко, остались в городе, а шляхтичи направились к старому замку, где жил князь; когда они подъехали поближе, замок весело засиял перед ними своими стеклянными окнами.
Подъемный мост через ров был опущен, так как время литовских набегов миновало, а крестоносцы, предвидя войну с польским королем, сами искали дружбы с мазовецким князем. Кто-то из княжеских слуг затрубил в рог, и ворота тотчас отворились. У ворот стояло десятка полтора лучников; но на стенах и у бойниц не было ни живой души — князь позволил страже оставить посты. Навстречу гостям вышел старый Мрокота, который приехал в замок два дня назад; он приветствовал гостей от имени князя и проводил их в покои, где они могли переодеться к столу.
Збышко тотчас стал расспрашивать его об Юранде из Спыхова; Мрокота сказал, что Юранда пока нет, но его ждут, что он обещал приехать, а если бы ещё больше расхворался, то дал бы об этом знать. Все же навстречу ему послали десятка полтора верховых, потому что такой метели старики не запомнят.
— Так он, может, скоро приедет.
— Может, и приедет. Княгиня велела поставить для него и панны миски за общим столом.
Хотя Збышко всегда немного побаивался Юранда, однако сейчас он обрадовался в душе и сказал себе: «Пускай делает что хочет, все равно это жена моя приезжает, супруга моя, дорогая моя Дануська!» Он не верил своему счастью, повторяя эти слова. Потом ему подумалось, что, может, она уж во всем повинилась отцу, может, он уж совсем примирился и склонился на её мольбы тотчас отдать её Збышку. «Сказать по правде, что ему остается делать? Человек он умный и знает, что, коли даже не захочет отдать, я все равно возьму её, потому что мое право на неё крепче».
Переодеваясь, он расспрашивал Мрокоту о здоровье князя и особенно княгини, которую ещё в Кракове полюбил как родную мать. Он обрадовался, узнав, что в замке все здоровы и веселы, хотя княгиня очень тоскует по своей веселой певунье. Играет ей теперь на лютне Ягенка, которую княгиня тоже любит, но не так, как Данусю.
— Какая Ягенка? — спросил в удивлении Збышко.
— Ягенка из Длуголяса, внучка старого пана из Длуголяса. Красивая девушка, в неё лотарингский рыцарь влюбился.
— Так господин де Лорш здесь?
— А где же ему ещё быть? Он приехал из лесного дома князя и живет себе тут припеваючи. У нашего князя всегда полно гостей.
— Я буду рад повидаться с ним, это рыцарь без упрека.
— Он тоже вас любит. Однако пойдемте, а то князь с княгиней уж за стол садятся.
Они пошли в застольную. Там пылал в двух каминах огонь, который поддерживали слуги, и было полным-полно гостей и придворных. Князь вошел первый в сопровождении воеводы и нескольких приближенных. Збышко земно ему поклонился, а затем поцеловал руку.
Князь обнял его голову, затем отвел в сторону и сказал:
— Я обо всем уже знаю. Сперва я гневался, что вы сделали это без моего позволения, да ведь, сказать по правде, и времени-то у вас не было — я ведь был тогда в Варшаве и святки хотел там провести. А дело известное, коли баба чего захочет, и не думай противиться, все равно ничего не добьешься. Княгиня о вас как мать родная заботится, а мне, чем противиться, лучше ей угодить, чтобы она поменьше слез лила и печалилась.
Збышко опять земно поклонился князю.
— Дай Бог, ваша милость, отблагодарить вас.
— Слава Богу, ты уже здоров. Скажи же княгине, что я принял тебя милостиво, она обрадуется! Боже ты мой! Ее радость — моя радость! Юранду я за тебя тоже словечко замолвлю, думаю, он даст свое согласие — он ведь тоже любит княгиню.
— Хоть и не захочет он дать своего согласия, мое право выше.
— Твое право выше, и он должен дать свое согласие, но может не дать вам своего родительского благословения. Силой его у Юранда не вырвешь, а без родительского благословения не будет вам и Божьего благословения.
Збышко, который об этом ни разу не подумал, очень встревожился. Но в эту минуту вошла княгиня с Ягенкой из Длуголяса и другими придворными паннами, и он поспешил поклониться ей; княгиня поздоровалась с ним ещё милостивее, чем князь, и тотчас заговорила о том, что ждет приезда Юранда. Мол, и миски поставлены, и людей навстречу послали проводить гостей до самого замка. Ждать с ужином уже нельзя, князь этого не любит, да и гости, верно, приедут ещё до конца ужина.
— А с Юрандом, — говорила княгиня, — все будет, как Бог пошлет. Я либо сегодня же все ему скажу, либо завтра это сделаю после заутрени; князь тоже обещал замолвить словечко. Упрям Юранд, но не с теми, кого любит, и не с теми, кому обязан.
Тут она стала поучать Збышка, как держаться с тестем, чтобы, не приведи Бог, не задеть и не прогневить его. Она надеялась, что все образуется; однако человек более искушенный и проницательный, чем Збышко, тотчас уловил бы в её речах некоторую тревогу. Может, княгиня потому тревожилась, что пан из Спыхова был человек крутого нрава, а может, потому, что он так долго не появлялся. Метель на улице пуще свирепела, и все говорили, что если непогода застигнет кого в поле, то его ждет верная гибель; но княгине думалось, что Дануська могла повиниться во всем отцу, а тот оскорбился и решил вовсе не приезжать в Цеханов. Впрочем, княгиня ничего не сказала об этом Збышку, да и времени уже не было: слуги стали вносить кушанья и расставлять их на столе. Збышко успел ещё склониться к её ногам и спросить: