Дом наполнился голосами. Вернулись старухи, зацокали когтями по лакированному полу возбужденные собаки. Принеслись Маня с Бекасом и моментально затеяли свару у компьютера. В 20.00, с потрясающей точностью подъехал полковник. Он вытащил из багажника гигантский пакет. Александр Михайлович – мужчина старой закалки, поэтому в гости всегда является с подарками, не забывая никого. Вот и сегодня собаки получили по резиновой кости, кошкам достались мячики с колокольчиками. Старухи заулыбались, видя коробочки конфет; Зайка поблагодарила за фарфоровую собачку, я нежно разглядывала новый детектив Рекса Стаута. Аркадия поджидала замшевая тряпочка для полировки стекол «Мерседеса», даже молчаливый Гера стал обладателем нового галстука.
– А где Маня? – осведомился приятель, вытаскивая огромный том «Инфекционные болезни собак».
– Тут! – завопила вбежавшая Манюня.
Следом тихим кошачьим шагом вошел Бекас. Полковник – отличный профессионал, и одного взгляда, брошенного на парня, оказалось достаточно, чтобы понять, кто он такой. Во всяком случае, руки ему приятель не подал, просто сухо поздоровался.
Ужин плавно потек к завершению. Откушав сырного пирога, мы оставили домашних в гостиной и пошли побродить по чудесно благоухающему саду.
– Откуда взялся данный молодой человек? – резко спросил Александр Михайлович.
– Коля? Сын знакомых, живет здесь неподалеку, дружит с Маней, – постаралась я изобразить откровенность.
– Ну, ну, – пробормотал полковник.
Я завела разговор сначала о собаках, потом о близнецах, затем плавно перешла к Максиму. Посетовала на то, что в камере у него больше ста человек, и наконец спросила:
– А девушку эту, Яну Соколову, нашли?
– Нет, – помотал головой полковник, – исчезла как дым. Взяла в университете академический отпуск и домой не вернулась. Объявили в розыск.
Тут в саду появился Кешка и, ухватив Александра Михайловича за пуговицу, принялся выспрашивать у него про какие-то непонятные «нарушения норм ведения следствия». Да, больше ничего не узнаю, зря только заставила Катерину прыгать у плиты вокруг сырного пирога.
Утро провела в полнейшей растерянности. Абсолютно ничего не понимаю и, кажется, уже начинаю верить, что Максим убийца. Да еще эта Яна! Ну как найти девчонку! Единственный путь – через Антона. Но не знаю ни адреса, ни телефона, а на диске с адресами такого нет. А есть тонюсенькая ниточка. Вчера он обронил, что учился в МАИ, вдруг правда? Хотя вот насчет отца наврал. Я-то ведь точно знаю, что их с Вероникой отец умер. Но других концов нет, и я отправилась в МАИ.
– В каком году? – поинтересовалась секретарша, щелкая клавиатурой компьютера.
Интересный вопрос. Самый правильный ответ – «не знаю».
– Сколько ему лет, – не отставала девочка, – сейчас вычислим.
– Около тридцати, наверное, не помню.
Девица принялась проглядывать списки. Через полчаса пришлось констатировать, что среди выпускников авиационного института нет ни одного Антона Михайловича Медведева. Правда, человек с таким именем и фамилией на самом деле учился тут, но был выгнан. Отчество у парня другое – Леонидович. В личном деле сохранился приказ об отчислении с формулировкой… за академическую неуспеваемость и поведение, порочащее звание студента МАИ. Тут же обнаружился и адрес: Костомарова, д.12, кв.76. Наверное, не тот человек, но проверить стоит.
Эта улица находится в самом центре, один ее конец упирается в Садовое кольцо. Дома тут старые, дворы тесные. Двенадцатый номер состоял сплошь из коммунальных квартир. Довольно широкая лестница довела до нужного места. На двери только один звонок, и открыла прехорошенькая малышка лет семи.
– Простите, Антон здесь живет?
– Не-а, – протянула девчонка. Голос сразу выдал в ней «дитя рабочих окраин». Из глубин квартиры неслась невероятная по убожеству содержания и исполнения песня. «Ты моя, тра-ля-ля, а я твой ой-ой», – надрывался певец. Но девочке нравилось, и она отбивала такт аккуратненькой босой ножкой.
– Медведевы тут живут?
– Кто?
– Антон.
– Какой Антон?
Босоножка повернула голову и крикнула в коридор:
– Тетя Люда, Антона знаете?
Из-за какой-то двери донеслось еле внятное бурчание. Девочка вздохнула:
– Идите к ней в комнату, вроде помнит такого.
Я пошла по грязному коридору неожиданно большой квартиры.
Комната, где обитала дама, обладавшая нужной информацией, тоже оказалась большой, с двумя огромными окнами. Но они, несмотря на удушающую жару, были плотно закрыты, даже форточки не распахнуты. В углу – большая кровать с множеством подушек и одеял. Не сразу разглядела среди постельных принадлежностей маленькую востроносенькую женщину с нездоровым отечным лицом. Пахло в комнате ужасно, и я поняла, что больная парализована.
– Садитесь, – проговорила женщина, – стул возьмите, не волнуйтесь, заразы нет, инсульт разбил, вот восьмой год и лежу, гнию. Спасибо соседям, помогают, ухаживают, я им за это комнату отписала. Умру – все хоромы их. А вы по какому вопросу?
– В этой квартире жил когда-то Антон Медведев, вот ищу его следы.
– Из милиции? – неожиданно спросила женщина.
– Нет, – решила я не пугать ее, – из адвокатской конторы. Его отец умер и оставил ему квартиру, дачу, машину и счет в банке. А исполнить завещание не можем, Медведева никак не найдем. Вот запросили в паспортном столе место прописки, дали этот адрес!
– Леонид скончался, – протянула больная, – с чего бы это вдруг Тоше богатство завещал?
– Почему нет, сын все-таки.
– Да он его никогда не видел, – вздохнула женщина, – деньги, правда, каждый месяц до восемнадцати лет присылал, честный оказался. Возьмите в буфете, на верхней полке, конверт, там документы.
Я вытащила зеленую книжечку – «Свидетельство о рождении». Медведев Антон Леонидович, мать – Цимпанелли Людмила Эрнестовна, отец – Леонид Сергеевич Медведев.
– Вы его мама?
Людмила кривовато улыбнулась.
– Когда-то была ею. Во всяком случае, рожая, думала, что произвела на свет сына, а оказалось, что чудовище. Да вы гляньте, там в буфете альбомчик с фотографиями.