…На завтрак, вернее, на обед белолицый лайши оставаться не стал, сказав, что ему нужно дать последние наставления готовящемуся в поход Касыму. Поэтому чашу с кумысом и прутья с сочащимся кровью жареным мясом Алван решил разделить с Дайаной.
И ничуть об этом не пожалел — поняв, какую честь он ей оказал, лайш-ири засияла, как маленькое солнышко. И… запела.
Голос у адгеш-юли оказался звонким, как колокольчик и чистым, как слеза. И пела она не разумом, а сердцем. Поэтому каждое слово, которое срывалось с ее губ, цепляло за душу. И радовало больше, чем победа в смертельном поединке. Если бы не необходимость наведаться к орс-алугу, Алван бы остался в Высокой юрте до позднего вечера. А так, доев последний кусок мяса и допив остававшийся в кувшине кумыс, он встал из-за айнура, и, поцеловав Дайану в мягкие и податливые губы, с большим трудом заставил себя выйти наружу…
Касыма снаружи не оказалось. Как и Гогнара, сына Алоя. Поэтому коня Алвану подвел десятник Даргин. И, подставив вождю сплетенные пальцами ладони, помог ему забраться в седло.
— К Высокой юрте орс-алуга… — приказал берз. И, дождавшись, пока десяток телохранителей пристроится к его Ястребу, поднял коня на дыбы…
…За прошедшие сутки окрестности Сердца Степи превратились в одно огромное стойбище. Острые вершины юрт собирающихся в Великий Поход ерзидов начинались в нескольких сотнях шагов от берега озера и заканчивались у самого горизонта. А дым от бессчетных костров застилал небо, как грозовые облака. Если бы не запрет разбивать военный лагерь ближе трех перестрелов от Эрдэше, то в окрестностях Высокой юрты орс-алуга было бы не продохнуть от запаха конского навоза, жарящегося мяса и крови животных, приносимых в жертву Субэдэ-бали…
…Последние пять десятков шагов до обиталища орс-алуга Алвану пришлось идти пешком. Чтобы показать смирение перед Голосом Отца Ерзидов. Вождь спешился без разговоров: расстояние было небольшим, да и демонстрировать неуважение к своему единственному союзнику, да еще и перед началом Великого похода на север было бы редкой глупостью.
Воины, сопровождавшие его до Высокой юрты, остались рядом с телохранителями орс-алуга. Которым, как и всем остальным смертным, запрещалось приближаться к Высокой юрте ближе, чем на двадцать шагов.
Кстати, эта традиция Алвану очень нравилась — можно было не бояться, что сказанное орс-алугу слово достигнет ушей тех, кто сможет использовать его в своих целях…
…Отодвинув в сторону полотнище, вышитое руками самых искусных рукодельниц рода Шавсат, берз шагнул в полутьму Высокой юрты, и, замерев в шаге от сидящего в центре юрты старика, приложил обе руки к сердцу:
— Долгих лет жизни тебе, о орс-алуг!
— Остроты твоему взгляду, силы твоей деснице и мудрости твоему разуму, берз… — отозвался Шакраз, сын Арама. И жестом предложил Алвану садиться. Как и предсказывал белолицый лайши, на алую кошму!
— Легка ли была твоя дорога, о Вождь Вождей? — дождавшись, пока берз усядется на скрещенные ноги и пристроит рядом с бедром свою саблю, учтиво спросил шаман. И, не дав Алвану вымолвить и слова, добавил: — Ты пришел просить моего совета, о Вождь Вождей?
«Удивляй врага — и обязательно победишь…» — мысленно повторил берз понравившуюся ему фразу белолицего лайши. И, следуя полученному совету, ослепительно улыбнулся: — Нет, о Голос Отца Ерзидов! Я пришел сообщить тебе печальную новость…
«Если ты будешь серьезен, то он может и не обратить внимания на твои слова…» — предупреждал лайши. Так оно и получилось: сказанные Алваном слова еще помнили тепло его губ, а верховный шаман уже щурил холодные, как дыхание зимы, глаза. И перебирал пальцами вырезанные из человеческих костей четки:
— Печальную?
— Да, орс-алуг!
— Хм… Я тебя слушаю, берз!
— Сегодня на рассвете ушел во Тьму верный слуга Субэдэ-бали, алуг Кирто, сын Ватана. Его седьмая жена, огненноокая Этири, дочь Шудвара, оказалась слишком пылкой для него… Я скорблю вместе с тобой, о Голос Отца Ерзидов…
«Смотри не в глаза, а на руки — когда Шакраз чему-то радуется, он оттопыривает большой палец правой руки и прижимает его к бедру. Не обрадоваться смерти своего заклятого врага он не сможет. Так же, как и не понять, что эта смерть — не случайна… Поэтому, когда ты увидишь этот знак, выжди десять ударов сердца, и, если он не заговорит, продолжай сам…»
Рука орс-алуга дрогнула, сдвинулась с места… и со скоростью атакующей веретенки метнулась к правой ноге…
«Откуда он все это знает?» — ошарашенно спросил себя Алван. И принялся считать удары сердца. — «Один… два… три…»
Считать до десяти ему не пришлось — обдумав новость за считанные мгновения, Верховный шаман задумчиво уставился на берза. И негромко спросил:
— Ты… в этом уверен, о Вождь Вождей? Я не слышу голосов плакальщиц. И не припоминаю, чтобы над юртами рода Маалоев реяли черные полотнища…
— Уверен, о Голос Отца Ерзидов… Субэдэ-бали наслал на меня вещий сон…
«После этих слов он поймет все то, что ты не досказал… Особенно, если ты снова улыбнешься…» — мысленно повторил себе Алван. И искривил губы в ехидной усмешке.
Старик еле заметно раздул ноздри. А потом сокрушенно вздохнул:
— Что ж, пусть его посмертие будет таким же сладким, как прожитая им жизнь…
— Ойра! — поняв, что орс-алуг ему поверил, берз облегченно перевел дух. Потом выдержал паузу и продолжил: — У меня есть одна просьба…
«Нахмурится. Начнет думать, чего ты хочешь получить в обмен на оказанную ему услугу. Потом решит, что кровь на твоих руках — достаточное доказательство верности данному ему слову, и нехотя предложит тебе говорить…»
— Говори, о Великий Вождь…
— К часу змеи я подъеду к юрте твоего старшего сына. Свататься к его дочери. Я бы хотел, чтобы она приняла мои дары…
«Удивится. Очень. И захочет понять причины такого странного поступка. Говори правду — он это оценит…»
— Зачем тебе это надо, берз? В Степи много девушек красивее Жальиз. Потом она… несколько полновата… Да и возраст у нее… не самый подходящий для замужества…
— Завтра утром я буду вынужден дать ответ тем, кто принесет мне Покровы Первой Ночи своих дочерей… Оскорблять вождей сильнейших родов Степи я не имею права, значит, должен выбрать ту, кто станет моей старшей женой. И одну или двух младших…
Как и предсказывал Гогнар, после этих слов в глазах орс-алуга появилось уважение:
— Ты не хочешь давать их отцам возможности влиять на твои решения?
— Я иду на Север. И веду с собой сыновей всех родов Степи. Я собираюсь побеждать, а для этого мне нужно, чтобы армия была единой. А такое единство может дать только один союз. Союз орс-алуга и берза…
Верховный шаман подтянул к себе свой посох, неторопливо встал, прошел вглубь юрты, громыхнул крышкой здоровенного сундука, и, покопавшись в нем некоторое время, вернулся назад.