Кто-то из присяжных рассмеялся. Была ли у меня твоя фотография с УЗИ? Не помню. Вспоминая тот день, я чувствую лишь волну облегчения: ведь Пайпер сказала мне, что ты здорова.

— Доктор Турбер, — продолжала Марин, — у вас была возможность изучить результаты УЗИ, сделанного Шарлотте О’Киф на восемнадцатой неделе?

— Была.

— И что вы увидели?

Он посмотрел в сторону присяжных.

— Результат явно внушал опасения. Обычно на УЗИ мозг виден сквозь череп, так что картинка получается слегка размытой, сероватой, из-за реверберации, возникающей с той стороны черепа, куда сначала ударяет луч. На сонограмме же миссис О’Киф внутричерепное содержимое видно как на ладони — даже ближнюю часть черепа, которая обычно затемнена. Это говорит о деминерализации кости. Череп может быть недостаточно минерализирован в ряде случаев — в частности, как следствие скелетной дисплазии и ОП. В таком случае врач обязан взглянуть на длинные кости. Длина бедренной кости вообще очень важна в акушерском УЗИ. А у дочери миссис О’Киф длина эта была ниже нормы. Комбинация короткой бедренной кости и деминерализированного черепа позволяет сразу же заподозрить несовершенный остеогенез. — Его слова повисли в воздухе судебного зала. — Если бы лаборантка нажала на живот миссис О’Киф, она бы прямо на экране увидела, как искривляется череп.

Я обхватила свой живот руками, как будто ты по-прежнему была внутри меня.

— Если бы миссис О’Киф была вашей пациенткой, как бы вы поступили?

— Я сделал бы еще несколько снимков грудной клетки, чтобы проверить, есть ли переломы ребер. Я измерил бы все остальные длинные кости, чтобы убедиться в их недостаточной длине. В самом крайнем случае я направил бы ее к более квалифицированному специалисту.

Марин кивнула.

— А что бы вы сказали, если бы узнали, что акушер миссис О’Киф ничего подобного не сделала?

— Я бы сказал, что она допустила серьезную ошибку.

— У меня всё, — сказала Марин, усаживаясь рядом со мной, и тяжело вздохнула.

— Что такое? — прошептала я. — Он же нам помог!

— А вам никогда не приходило в голову, что у других людей тоже могут быть неприятности? — рявкнула Марин.

Теперь показания у рентгенолога должен был брать Гай Букер.

— Вы же знаете выражение «Все сильны задним умом»?

— Знаю.

— Вы давно даете показания в качестве приглашенного эксперта?

— Уже десять лет.

— И я так понимаю, не бесплатно?

— Мне, как и всем другим приглашенным экспертам, платят, — согласился Турбер.

Букер поглядел на присяжных.

— Ясно. Что-то тут только и разговоров, что о деньгах, не правда ли?

— Протестую! — возмутилась Марин. — Неужели он думает, что эксперт станет отвечать на его риторические вопросы?

— Вопрос снят. Доктор, это правда, что остеопсатироз — заболевание крайне редкое?

— Да.

— И акушер-гинеколог из маленького городка может за всю жизнь ни разу с ним не столкнуться?

— Вполне вероятно, — кивнул Турбер.

— Справедливым ли будет утверждение, что на ультразвуковом обследовании ОП стал бы искать лишь специалист в этом вопросе?

— Да, среди врачей действительно бытует пословица «Слышишь топот — значит, лошадь». Но любой опытный акушер должен заметить тревожные сигналы на УЗИ. Возможно, она не поняла бы, какую именно угрозу они представляют, но заподозрила бы некую патологию и помогла пациентке обследоваться на более высоком уровне.

— Существуют ли другие заболевания, кроме ОП, из-за которых изображение ближних зон мозга могло отобразиться с повышенной четкостью?

— Летальная форма гипофосфатазии, но это очень редкое заболевание, которое, кстати, тоже требовало бы перевода пациентки к компетентным специалистам.

— Доктор Турбер, — решил уточнить Букер, — можно ли получить необычайно четкий внутричерепной снимок, если… ребенок здоров?

— Не исключено. Если проекция случайно пройдет через нормальный шов черепа, а не через кость, мозг появится на мониторе очень четко. Но мы обычно делаем несколько снимков мозга под разными углами, а швы очень тонкие. Так что вариант, когда передатчик все время будет попадать на швы, фактически невозможен. Если бы я увидел одну подозрительно ясную картинку, я бы подумал, что луч угодил на шов. Но в этом случае все снимки мозга были подозрительно ясными.

— А что насчет длины бедра? Случалось ли, чтобы вы измеряли бедро на восемнадцатой неделе и оно оказывалось слишком коротким, а ребенок рождался без патологий?

— Да. Иногда показания чуть сбиваются, оттого что плод много движется или находится в нетипичной позе. Мерку снимают дважды или трижды и берут самую долгую ось, но даже миллиметровая погрешность — хоть на волосок — существенно снижает процентиль. Зачастую ненормальная длина бедренной кости является лишь следствием недостаточно тщательного измерения.

Букер подошел к нему вплотную.

— УЗИ, безусловно, полезная вещь, но его ведь нельзя причислить к точным наукам, я прав? Не все картинки получаются одинаково четкими?

— Да, четкость на снимках различных структур варьируется. Тут вступают в действие различные факторы: габариты матери, положение эмбриона в утробе и прочее. Надо принимать во внимание множество обстоятельств. Сегодня мы сможем всё рассмотреть подробно, а завтра повсюду будут пятна и затемнения.

— Доктор, а можно при помощи УЗИ на восемнадцатой неделе определить, болен ли ребенок ОП третьего типа?

— Можно определить нарушения скелетообразования. Можно увидеть первые симптомы — как в случае Шарлотты О’Киф. На более позднем сроке, если появятся первые переломы, можно уже догадаться, что это ОП третьего типа.

— Доктор, если бы Шарлотта О’Киф была вашей пациенткой и вы получили бы результаты ее УЗИ без видимых переломов, вы бы направили ее на дальнейшее обследование?

— При том, что бедро укорочено, а череп деминерализирован? Безусловно.

— А заметив переломы на следующем УЗИ, вы бы поступили так же, как Пайпер Рис? То есть немедленно отправили бы миссис О’Киф в больницу матери и ребенка?

— Да.

— Но могли ли бы вы уверенно диагностировать ОП ребенку миссис О’Киф уже на восемнадцатой неделе, исходя лишь из первого УЗИ?

Турбер ответил не сразу.

— Ну… — замялся он. — Нет.

Амелия

Иногда я задумываюсь, что же можно причислить к «экстренным случаям». То есть как, ведь каждый учитель в моей школе знал, что мои родители не только судятся с кем-то, но и друг против друга. Благодаря газетам и телевидению об этом знал весь штат, если не вся страна. И даже если они считали мою маму сумасшедшей или алчной тварью, у них должна была остаться хоть капля сострадания ко мне, угодившей между двух огней. И тем не менее на меня все равно наорала учительница математики за то, что я «отвлекаюсь». Завтра у меня должна была быть сложная контрольная по английскому. Мне надо было выучить девяносто слов, которых я, скорее всего, никогда в жизни не произнесу.